Наука требует жертв.
Персефона осознала эту простую истину будучи еще зеленой студенткой-первокурсницей. Как бы жутко это не звучало, но их медицина не шагнула бы так далеко, не преступай ее лучшие умы моральные и этические рамки. Столетия назад ученые крали трупы с кладбищ, преступали церковные запреты, подвергались гонениям за свои исследования…
И что теперь? Их портреты украшают страницы медицинских учебников, стены медучреждений. Их имена знает любой студент соответствующего направления, их исследования ныне спасают жизни сотням, тысячам людей! Их жертвы…
Персефона встряхнула головой, отгоняя прочь ненужные мысли и оправдания. Дала бы себе пощечину, да руки были заняты.  И не просто заняты – ее ноша едва ли не сыпалась на пол, грозя перепачкать светлое покрытие.
И дернула же ее Воля припереться в лабораторию без сумы, зато с чувством жадности. Теперь балансируй, дорогая Сеф, на одной ноге, поддерживая коленом свежеоторванную руку, грозящую выскользнуть из занимавшей руки груды склянок и свертков.
Руку ронять было нельзя. Рука была важнее всего.
«Тааак.» тяжелая дверь не желала поддаваться под натиском ее скромного веса, и только тогда, когда Персефона с разбега приложилась о нее бедром, соизволила резко распахнуться, пропуская доктора во мрак больничных коридоров.
Не справившись с инерцией, Персефона вылетела из лаборатории и едва успела подставить плечо для столкновения со стеной, дабы не разбить драгоценную ношу. Плечо тут же заныло, обещая некрасивый синяк.
- Отлично. Просто отлично, Сеф. Мозгов наворовать надо было, раз своих не хватает, чтобы даже стащить красиво. – коридоры были пусты, так что Персефона не стесняясь, тут же принялась ругать себя в голос, попутно умудрившись задрать подол юбки самыми кончиками пальцев и, ослабив хватку уставших рук, ссыпая туда свою ношу.
- Оох, теперь стирать придется. – конечность была достаточно свежей, чтобы измазать светлую ткань остатками давно вытекшей крови. Но именно эта часть тела, пожалуй, была самым важным ее приобретением на сегодня. И кто просил Зигфрида полезть в пасть дионее-переростку?!
Что ж, в этот раз кистью они не обойдутся. Благо, что половина стащенного доктором материала не ставилась лечебницей на учет, иначе бы незарегистрированного некроманта давно бы уже прибили к стене в назидание другим любителем тащить канцелярию с работы.
А пока… видимо Хип все же признавал заслуги Сеф перед Валденом, раз каждый раз позволял ей спокойно прибирать в свое логово ингредиенты для собственных экспериментов.
Пятна на платье она прикрыла переполненной сумой, но сумерки итак скрыли ее неприглядный вид, узкие переулки позволили разминуться со спешащими домой припозднившимися горожанами, а извечно любезный фонарь на переулке услужливо пригасил свет, позволив женщине проскользнуть к дверям собственного дома под прикрытием тени.
Ее мертвый друг, наверное, страшно заждался свою новую конечность!

- Я дома, здоровяк! Тащи сюда свои гнилые кишочки! – Сеф сбросила туфли прямо на пути к кухонной зоне и бросила сумку в грудь вывернувшему откуда-то со стороны кладовки телу. Зигфрид зарычал, прижимая к себе снаряд единственной рукой. Вторая сейчас оканчивалась кровавыми ошметками чуть повыше локтя. Виновника этой травмы, кстати, женщина временно отселила в лабораторию, пригрозив растению диетой.
- Рот закрой, милый. Я зачитывала тебе правила безопасности при работе в саду. Ты сам виноват. Зато посмотри, что я для тебя стащила! Целая рука! Совсем свежая! Правда, придется тебе остатки этой отпилить… Погоди, я тебе еще такое зелье покажу! – Сеф забренчала склянками в сумке, не обращая внимания на то, что угрожающе рычать мертвец так и не перестал.
Она не сразу заметила перемены. За четыре года в Сказке понимание что дом – это и есть та самая крепость – так прочно осело в сознании женщины, что, переступив порог квартиры, она не обратила внимания  на всколыхнувшуюся в душе тревожность.
Похороненное  глубоко в памяти чувство медленно поднимало голову. Не минутный испуг, но неоправданный, подавляющий страх. В последний раз Персефона ощущала его, когда кусала пальцы, чтобы не закричать, пока в замке входной двери поворачивался ключ. Тогда она отделалась неделей заключения и разбитыми губами, но это чувство… неотвратимости боли.
Она считала, что давно его забыла.
- Чушь какая-то… - голос сорвался на шепот и Сеф неосознанно поежилась, усилием подавив в себе порыв броситься к кладовке и забиться в угол.
В самом деле, в собственном доме то ей чего опасаться? Зигфрида? Цветка в горшке? Ту мрачную тень, промелькнувшую на периферии?
Стоп… что?
По спине пробежали мурашки.
«Что здесь...?»
Это было словно в фильмах ужасов. Стоишь спиной к опасности, и только краем глаза видишь темнещую за спиной жуткую фигуру. А потом поворачиваешься…
И Персефона повернулась, как бы банально это не было. С надеждой, что это просто клише из страшилок, что на самом деле там будет пусто и ее округлившиеся от ужаса глаза не наткнутся на…
Черная тень воззрилась в ответ жуткими провалами глазниц.
- Аааа…. Маамаааааа! – взвизгнув в голос, Персефона инстинктивно бросила склянку со свежеукраденной акульев желчью прямо в неведомого монстра. Отшатнувшись, она врезалась в стоящего за спиной мертвеца и не удержала равновесия, сверзившись прямо на пол.
- Что это?! Что?!