Сиреневые закаты — самые красивые.
Янко смотрит в небо, задрав голову. Закат тянется своими лапками во все стороны, как полотно шатра растягивается по небу. А лапок у него — великое множество, вот они, маленькие-маленькие, перебирают пальчиками, мнут ткань.
Янко ежится: никак и до них доберутся? Мотает головой и идет вперед. Нет, не вперед — дальше. Сколько он уже идет, а сколько еще идти? Не знают.
Сиреневые закаты — самые страшные.
Янко уже не смотрит, а бежит прочь, почти плачет. Эти лапки ведь с когтями, маленькими, но острыми: вгрызутся так, что ножку до колена сожрут. Страшно, страшно им. И мысли такие же сиреневые, с такими же лапками.
Ну да, точно: закатец уже внутри.
Янко садится на мостовую и обхватывает коленки руками, царапает слегка. У него руки такие же, как лапки, которыми закат все пожирает вокруг. Янко выставляет руки перед собой, рассматривает ошалело.
Это что же, он сам — закат? Или брат его маленький?
Крохотный.
Потерянный.
От неба оторванный.
Вот, пятнышко на земле. Это он. Смотрит сам на себя сверху.
Потерявшийся мальчик. Позабытый Отцом-Небом.
Пригретый Матерью-Землей.
Ее тело остывает.
Янко плачет. Они одни совсем здесь.
Боже, да где же это — здесь?..