Цепи на руках, которые были намотаны, на вкус Лойко, недостаточно туго, бряцали при каждом движении. Он почесал нос – и по пустой комнате прошло звонкое «бряц-бряц». Когда-то давно, в прошлой жизни, он сам заковывал людей в цепи; оказаться на их месте было, с одной стороны, удивительно, а с другой – вполне ожидаемо. Пусть Лойко и не верил в карму, как это делали, например, индусы, он знал, что рано или поздно к тебе все вернется, а благое дело, став ступенькой в ад, приблизит тебя к пониманию простой сути: после смерти бога ничего не осталось истинным.
Семь лет. Семь долгих лет он потратил на гильдию «Границы». Он уже и не помнил, как попал туда: вроде бы его заметили на рынке, разделывающим за прилавком мясо. Платили там мало, и Лойко всячески искал другую работу, периодически совмещая сразу несколько профессий, чтобы было на что снимать комнату и есть. Тогда человек по имени Марк ухмыльнулся ему и спросил, сколько стоят услуги его рук. Ему нечего было ответить, кроме как «дорого», на том и порешили, а через несколько дней Лойко уже снял окровавленный халат мясника и присоединился к рядам «Границ». Работа, что характерно, осталась примерно такой же. Он набрал достаточно средств для проживания, смог вылезти из болота своей застоявшейся нищеты, но кисельные берега были еще далеко.
С Марком они в итоге подружились. Будучи фейри, он без зазрения совести таскал людей пачками в Сказку; и хотя Лойко это совершенно не нравилось, он не мог ничего сделать для того, чтобы изменить природу этих существ. Другое дело, что в какой-то момент Марк начал осквернять тех, кого привел. Под скверной он подразумевал насилие над телом и душой, склонение к какой-то ереси, в общем, обычный набор грешника, которых во время Лойко сажали на кол, ежели те попадались. И так начался первый конфликт с «Границами». В принципе, им он и кончился: бывший инквизитор занес топор над головой друга, тюкнул хорошенечко, лишив того сознания, жизни и тяги ко всяким непристойностям, а затем сбросил его труп в первое попавшееся озеро. И заявил «Границам», что он уходит, что с него хватит, что – достаточно, пошли вы все.
И вот, спустя два месяца скитаний и пряток от бывших коллег и согильдийцев, Лойко снова нашел себя по пояс в нищете, голодным, оборванным и без дома. Идея прийти к «Стражам», чтобы предложить руки мясника уже им, пришла к нему давно, еще когда Марк был жив, но не было повода так подставляться. Сейчас же он дошел до такой степени отчаяния, что решил – посадят, убьют – какая разница, коли и без оков свет не бел? С такими мыслями он направился прямиком в логово Тиамат. Дескать, вот я, такой красивый, прямиком из «Границ» хочу к вам, в «Стражи». Умею что? Вешать умею, колотить, выбивать информацию, охотиться и превращаться в дикого зверя.
Так его посадили в цепи на один из нижних уровней главного штаба гильдии и вежливо попросили подождать. Лойко ждал. Его терпение было вознаграждено: он сидел с закрытыми глазами, слушал тихонький перезвон звеньев, но зрение было не нужно для того, чтобы уловить приближающиеся к его двери шаги. Человек по ту сторону стены остановился, щелкнул ключом замка – и открывшемуся взгляду Лойко предстала… женщина.
Вездесущность и важность женщин в местном обществе поражала его до сих пор. Безмозглые, бездушные существа, осквернившие самое само человеческого рода, они сновали по всей Сказке, заправляли гильдиями и бандами, были центром и мозгом организаций, и это его шокировало. Как можно было им, исчадьям Геенны, доверить хоть что-то?! Но нет, Сказка, видимо, будучи сама женщиной, испытывала солидарность к товаркам – и вот, по его душу пришла очередная дочь бездны. Лойко горестно вздохнул и отвернулся.
«Значит, тюрьма», - подумал он невесело.

Отредактировано Лойко (2019-09-23 20:55:08)

Комната, пахнувшая ничем, стала пахнуть кофе. Лойко перевел взгляд на кружку: от нее исходил тонкий пар, растворяющийся в воздухе, наполняющий его приятным ароматом. Давно он не пил чего-то горячего; в дешевых, грязных тавернах на окраинах Валдена недорогим был самый ходовой товар – пиво, а пиво невкусно, когда оно теплое. Поняв, что вторая чашка предназначена для него, он потянулся к ней и взял в руки, согреваясь. И все было бы хорошо, но женщина начала говорить, и некоторое очарование момента для Лойко сразу испарилось. Его взгляд снова наполнился желчью и скепсисом.
- Здравствуй, Шейли, - сказал он неприветливо, повертев кружку так и сяк. При каждом движении цепи продолжали бряцать, но теперь он обращал на это мало внимания. – Вы хотите сказать, что я могу быть не собой?
Он слышал что-то о людях, которые умели менять внешность. Они выглядели точь-в-точь как их случайный близнец, совершая вещи, которые никогда даже в голову не пришли бы хозяину облика. Возможно, подозрение этой Шейли было взято не на пустом месте, но Лойко не представлял, кому могла бы понадобиться его внешность. Тем более, что в том деле с главой отдела он действительно… фигурировал. Он криво усмехнулся, делая небольшой глоток. Кофе был горче, чем он любил, но это все равно был замечательный напиток, чуть ли не дар богов.
- Двадцать третьего января, то бишь где-то четыре месяца назад, глава отдела займов Гильдии Торговцев Шайло Соккерс, разумный монстр, похожий на помесь страхолюдины с пугалом, вышел из высокого здания с крышей в виде колпака – из своего дома, стало быть. Наверное, шел этот добропорядочный гражданин с сумкой, полной расписок, на базар, а может – в банк; узнать сего нам боле не предвидится. Суть в том, что мистер Соккерс не дошел, наевшись снега до смерти. – Лойко, кажется, доставляло удовольствие рассказывать эту историю с монстром. Он их терпеть не мог, всячески выказывая свое пренебрежение и презрение. Если фейри еще куда не шли со своими странными обликами, то разумные монстры – это вообще что такое? Как если бы обезьяна взяла Библию и стала бы проповедовать на улице. Лойко не сомневался, что она бы набрала немало поклонников и последователей, потому что люди, особенно безграмотные, в принципе не обладали чем-то, что отвечало за здоровое мышление, но обезьяна, пускай и умная, осталась бы обезьяной – и чем больше ее грязные руки с длинными, неестественными пальцами касались святого писания, тем больше оно осквернялось бы за счет внутренней обезьяньей нечистоты. Так и с разумными монстрами: они, конечно, разумны, никто не спорил, но богоугодны ли они?
- Грубо говоря, мистер Соккерс получил клинок под пятое ребро слева. Его смерть наступила мгновенно, сумка с расписками и кошелек были похищены и в зубах принесены главе «Границ». Должен сказать, что кожа, из которой был сшит этот кошелек, имела преотвратный вкус и я долго еще не мог от него отделаться.
Он сделал еще несколько мелких глотков. Надежды на то, что этим госпожа Шейли удовлетворится, не было, но… Он же обещал быть с ними честным? Он не врал. Ни капельки не обманул, сказал все, как было, как на духу. Но обещал ли он быть хорошим, приятным собеседником? Нет, поэтому форму повествования выбрал естественную для себя – с сарказмом, скомканными эвфемизмами и высокомерием по отношению к собеседнику.

Кофе приятно горячил Лойко изнутри. Он делал глоток за глотком, как будто не замечая того, что оно обжигало язык и глотку, а горькие капли падали в желудок подобно лаве. Чашка с ее содержимым будто стало доказательством того, что он еще жив; на фоне этого он вспомнил, что голоден, из-за чего кофе становился еще ценнее. Этим Тина искупила то, что она женщина и исчадье ада, поэтому потихоньку настроение заключенного становилось выше, а желание язвить и плеваться ядом испарялось.
- Охрану убирали другие люди. Мои подельники. Филипп и Плаха – человек и полукровка, кажется. Филипп выглядит как… как принц какой-то, только восточный, магометанский; Плаха – как помесь выдры и негра. К тому же, мы не особо охотились за той суммой, что была у господина Соккерса на руках. Его дома, адрес которого мы знали, было гораздо больше – из того, что он успел нажить. Сейчас все эти богатства и артефакты хранятся у главы гильдии. Не проверяли дом-то его? Колпак ентот должны были обчистить по самый потолок.
Лойко мелко улыбнулся: эта работа ему не то чтобы понравилась, в конце концов, Соккерс ничего не сделал плохого… на первый взгляд. Порывшись в его расписках, он увидел факты коррупции, за которые страхолюдина, в общем-то, должен был бы быть на его месте сейчас, будь он еще жив. И хотя он нормально, если не сказать хорошо относился ко взяткам и прочим попыткам подкупить везде и всюду, такое поведение чиновника нельзя было назвать честным или добропорядочным.
- Теперь я могу задать вопрос? На что мне еще надо ответить и кого сдать, чтобы меня взяли на работу? – спросил он деловито, откинувшись на спинку стула. – Я чувствую себя неловко из-за того, что сдаю бывших товарищей… пускай они даже это заслужили.