Стаи мелких серебристых рыбок любопытно выглядывали над поверхностью воды, заглядывая плоскими глазами в окна проезжающего мимо поезда и ловя взгляды редких утренних пассажиров, чей сон был столь рано разрушен. Поезд на Ваппон, поскрипывая и покачиваясь, уверенно двигался вперед, прямо по появляющимся из ниоткуда рельсам, которые тут же исчезали, стоило железной машине проехать. Узкая насыпь камней была не лучшим решением Машиниста проехать именно так, но иной идеи все равно не было. Вагоны то и дело отзывались протяжным стоном.
Артур выглянул в окно: бесконечный горизонт окрашенный ярко-малиновым рассветом и легкая рябь на поверхности бесконечной воды. Поезд на Ваппон всегда выбирал живописные маршруты и на этот раз он решил ехать по узкой каменистой насыпи, что разделяла два моря: южное и восточное. Насыпь дрожала, камешки, отскакивая от рельс, падали в воду и стремились ко дну, в непроглядную ночь глубоких чудовищ. Мужчина тихо вздохнул и провел взглядом тонкую линию видимого горизонта. Он всегда чувствовал легкую грусть находясь рядом с водой таких масштабов, вспоминал свой первый день жизни, когда, открыв глаза, ему были слышны лишь ленивый плеск волн и мурлыканье древних монстров, скрывающихся где-то безумно далеко. Стоит ли говорить, что именно эти чудовища ассоциировались Артуром с родителями, которых он, как и любой иной фэйри, никогда не видел. И вот сейчас, вылавливая взглядом малейшее изменение пейзажа, стоя в обволакивающем требовательном свете восходящего солнца, он испытывал детскую надежду на то, что, может, забравшись так далеко от дома, ему улыбнется удача и он встретит "семью".
Тем временем пассажиры начали просыпаться. Поезд на Ваппон проезжал через все известные земли, появляясь порой даже в самых богом забытых поселениях. Остановки были короткими и надо было всегда следить за тем, какая остановка будет следующей. Но Сказка менялась, а вместе с ней менялся и маршрут поезда. Конечной остановкой считался мифический Ваппон - место, где никто не знает печали и боли и проживает свою жизнь в спокойствии и наслаждении. Этот чудесный остров никто никогда не видел, но легенды о нем ходили уже так давно, что никто и не вспомнит, кто первым заговорил о земле наслаждения. В любом случае до Ваппона надо было ехать не менее девяти лет, а за это время поезд, который никогда не был лишен разума, превращал пассажиров в бесформенные черные тени, буквально выпивая их души и используя, как топливо.
Откуда появился поезд и кто Машинист - ответов не было. Споры о том существует ли Машинист вообще не утихали, стоило кому-то вообще произнести что-то подобное словам "тот самый поезд" или "Ваппон".
Стрелки часов едва дотронулись шести, в то время как Артур уже в которй раз пролистал темно-зеленую папку с дюжиной пожелтевших от времени листов. На папке аккуратным слегка наклоненнвм влево почерком было выведено его имя, а внутри, как можно было догадаться, хранилась вся необходимая информация о нем самом, об Артуре Райнере - сотруднике гильдии Ученых и поведенщика ЗЛО. И именно последнее стало причиной его нахождения тут, на поезде дураков (как его еще называли, ведь тени особым умом не отличались и были часто веселы без причины). Проклятие, неведомая зараза, массовая истерия - чего только не начитался он о небольшом городишке, в который сейчас держал путь.
Коробок Спичек - странное название для города, правда? Но оно более чем точно отражало основную особенность каждой улицы города: Коробок всегда светился, в нем будто бы наложили запрет на тьму. И днем, и ночью повсюду горели сотни заженных свечей разных форм, размеров и запахов. Что такого скрывалось в темноте и почему ее так боялись жители? Именно это он и должен был выяснить, а заодно разобраться со странными новостями поступающими из Коробка.
Зеленая папка легла на прикроватный столик; особенность поезда впитывать души ощущалась не сразу и начиналось все с легкой забывчивости и какого-то слишком легкого беззаботного настроения, а потому, чтобы избежать неприятностей, всем, кто желал сохранить себя, настоятельно рекомендовалось ежедневно прочитывать свою биографию, восстанавливая в памяти все ключевые моменты. Артур сие предписание выполнял со всей присущей ему ответственностью, тратя не менее двадцати минут каждое утро на то, что мог уже рассказать точь-в-точь теми же словами, которые читал.
Взгляд упал на наспех брошенный под лампу конверт; два дня назад, когда он сел на поезд единственным желанием было скорее лечь спать. В Валдене попытать счастье на Ваппоне села целая туча людей и в этой толпе мужчина меньше всего думал о том, что по правилам ему надо было встретиться со своим напарником и оговорить детали предстоящей работы. Наоборот, Артур, сжимая конверт с номером вагона и номером купе, поспешил отдаться на растерзание сладкому долгожданному сну. А вчера в поезде праздновался День запахов и до позднего вечера тени, нарядившись в яркие пончо, танцевали и жгли ароматические палочки и свечи - запах стоял на все вагоны и Райнеру пришлось всю ночь спать с открытым окном, хотя температура воздуха была далека от летней.
Умывшись и одевшись теплее: зима все же, плюс морской воздух добавлял пронизывающего холода, Артур, прихватил смоченный в отрезвляющем зелье платок и письмо с "адресом" его компаньона на ближайшее время. Прижав платок к носу, фэйри вышел из купе и плотно закрыл дверь, провернув ключ в замке ровно два с половиной раза - на раз меньше, чтобы сработали все защелки. Повисшее еще со вчерашнего дня сладко пахнущее марево встретило его мягким поглаживанием по голове. Тени, завернувшись в пончо и накидки, жались одна к другой, спокойно досматривая сны. Потерянным не полагались отдельные места для жизни и из-за этого они группировались все вместе.
Райнер постарался пройти мимо, не задев и не разбудив их. Дверь за дверью, вагон за вагоном. Артур то и дело сверял надписи с тем, что написано в его письме и с отчаянием понял, что между ним и напарником расстояние в целый поезд. Мысленно ругая начальство, Артур дошел до нужного места . Ему оставалось не более пары шагов, когда он заметил, что дверь приоткрыта. Мужчина нахмурился и настороженно осмотрелся по сторонам - никого. Работа поведенщиком научила его быть предельно осторожным. Райнер слелал пару шагов, застывая перед проходом, левая ладонь легла на деревянную ручку, легкое усилие и дверь послушно открылась, представляя взгляду фэйри темное купе с плотно задернутыми шторами и кого-то явно спящего на кровати.
Артур улыбнулся кончиками губ: спящие люди всегда вызывали в нем приступ нежности, уж слишком беззащитными казались. Будить незнакомца он не стал, но любопытство было превыше терпения. Уже знакомая зеленая папка лежала на полу, под соседней кроватью. Райнер на секунду задумался неужели этот человек пренебрегает реккомендациями? Тихонько пройдя внутрь и прикрывая дверь, он достал папку, отряхнул ее от возможной пыли и подошел к окну, слегка отгибая край тяжёлых штор и скользя взглядом по имени. Раз за разом он читал одни и те же буквы, испытывая внутри смешанное чувство расстерянности и раздражения. Первым желанием было сбежать, осторожно сойти с поезда и добраться до Валдена, придумав историю о том, что же заставило его так делать. И он даже отступил назад, но не за тем, чтобы скрыться в пропахшем свечами коридоре, а для того, чтобы точно убедиться, кто перед ним. Надежда на то, что это не он все еще теплилась внутри, но, как и другим многим надеждам, этой не суждено было сбыться.
Сомнений не было - его напарником стал мистер Сарцелл, с которым Райнера связывали далеко не рабочие отношения. Соседняя кровать едва слышно скрипнула, когда Артур на нее присел. Мысли его совсем запутались, а волнение и расстерянность лишь возросла. Не особо обременяя себя каким-то продолжительными отношениями, Артур совершенно не понимал, как надо переживать расставания. Он изначально выбирал более простые дороги: не любить, но влюбляться - залог спокойствия. Почти все его отношения держались именно на этом и заканчивались тогда, когда пропадал эффект от встреч и когда объятия уже не приносили того восторга, что раньше. Глубоко внутри мужчина боялся подпускать кого-то достаточно близко, боялся потерь и разочарований. Насмотревшись за столько лет на людей, которые всегда и во всё умудряются впихнуть любовь, а потом от нее и страдают, Райнер принял для себя решение ни в какие серьезные отношения не вступать.
Но теперь, сидя напротив некогда самого близкого существа, он ощущал именно то, от чего старался оградиться: разочарование от лопнувших, будто пузырь, надежд и вязкое чувство непонятной тоски. Встретившись почти пять назад, они довольно быстро понравились друг другу и сперва Артур не особо придавал этому значение, принимая за очередное увлечение и даже в шутку поспорил с коллегой, что дольше пары месяцев это не продлится. Тот спор он проиграл. Два, четыре, шесть месяцев сложились в первый год, затем второй, третий. Райнер с ужасом осознал, что и его настигло то самое человеческое чувство, за которое люди поубивать готовы. С точки зрения науки и исследовательского любопытства ему было даже интересно наблюдать за собой, особенно когда он совершал довольно нетипичные для себя вещи.
Райнер пристально смотрел на лежащего мужчину, прищурившись и раздумывая, как же ему поступить дальше, что сказать? Он добавил в его сон немного солнечного света, желая выиграть время до пробуждения: спокойный сон длится дольше. Взгляд выхватил тонкую полоску кожу, освещенную упавшим лучиком, каким-то образом проскользнувшим меж штор. Правая ключица. Именно там сохранился тонкий слегка приподнятый шрам от дикой розы.
В тот день Райнер уснул в саду и его тело начали оплетать побеги дикой розы, желая выразить свою любовь - нормальное поведение любого здорового растения. Артуру в тот момент ничего не угрожало, но сам вид длинных шипов, что вот-вот вопьются в светлую кожу, мог сбить с толку любого, что уж говорить о том, кто вообще далек от садоводства. Стараниями Сарцелла роза разозлилась - ну как так ее насильно отрывают от милых рук - и поспешила ударить обидчика да так, чтоб тому не повадно было в следующий раз так наглеть! Вот так тот шрам и появился.
Артур когда-то видел, что люди в шутку (а, может, и всерьез, кто их знает) целуют пораненое место и решил, что хуже уж точно не будет. Особо не помогло, но настроение улучшило. С тех пор это стало чем-то вроде традиции - каждый день заканчивать легким поцелуем в ключицу, именно туда, куда однажды попала взбешенная роза. Ровно три шажка губами по коже охватывали всю длину шрама. Последний раз подобное прощание у них состоялось чуть больше четырех месяцев назад.
Легким движением руки солнечный свет, блуждающий во сне Сарцелла, исчез, будто его и вовсе не бывало.
