ГРЕТХЕН ХАНЕКЕ

Ты делаешь то, что дóлжно.

Последняя граница — место известное. Форзац книги со сказками, где вместо стройного ряда букв — кромешная тьма поверх запутанных узоров. Горизонт — лишь один из них. Очередное белое пятно, неизвестное, непознанное, но являющееся заботой отдела тайных знаний с тех самых пор, как отдел вообще появился на свет. Клятая бюрократия.

Там — на Горизонте — происходит смена дня и ночи.

Тебе рассказали о том, что ты встретишь здесь. Дважды в день — на закате и рассвете — сходятся в битве Солнце с Луной. Один одерживает победу, второй — погибает; к вечеру погибший восстаёт из пепла, и роли меняются. Порядок нерушим.

Но вы — каждый из вас — своими глазами видели две луны. А затем — два солнца. Порядок нерушим?

Сотрудники твоего отдела славятся своим безбашенным любопытством, но никто и не подумал проявить инициативу, когда речь зашла о Горизонте. «Гиблое место», — хмыкнул Моэм себе под нос. Ты услышала.

Это — не больше, чем болтовня.

❖ ❖ ❖

Первое правило последней границы — не смотреть по сторонам. Не привлекать лишнего внимания. Всякий знает, что здесь водятся чудища пострашнее предместных, но мало кто имел удовольствие наблюдать за ними воочию. Ты — не исключение из правила. Хозяин дилижанса плотно запахивает окна и внимательно следит за тобой всё время пути. То есть — добрый десяток мучительно долгих часов.

Когда колёса под твоими ногами перестают трястись, а дилижанс прекращает подпрыгивать на каждой кочке, хозяин хмуро приоткрывает дверь. Протягивает наружу ладонь, ждёт пару секунд, будто проверяя, не идёт ли дождь, и бросает тебе пасмурное:

— Приехали.

Тебя бросают прямо на обочине.

Впрочем, обочиной это место назвать можно только с большим трудом.

То, что представлялось тебе ратным полем, на деле — скромный, аккуратно прибранный сад. Человеческая фигура, склонившая голову к одному из деревьев, делает несколько шагов тебе навстречу, и лишь после этого ты наконец понимаешь: за садом — ничего нет.

А потом слышишь за спиной чьи-то несмелые шаги.

ЛИРА

Ты не знаешь, куда ведут тебя ноги. Точнее, не ноги, а руки — пара ладоней, в которых ты крепко сжимаешь (вовсе даже не похищенную!) звезду. Звезда спустилась к тебе сама, вчера, ровно перед тем, как солнце отказалось спускаться и уступать своё место луне. Глупое, глупое солнце! Звезда одиноко дрожала в твоих ладонях. Ты пыталась согреть её (одеяло, плед, печка, дурацкие заклинания, даже в чайник её засунула, а ну как поможет?) — но нет. Пустое. Какое-то время звезда провела у тебя в нагрудном кармашке. А потом — повела за собой.

Ты знаешь, как ведут себя собаки-поводыри: держатся рядом с хозяином, но всё-таки чуть-чуть перегоняют его, чтобы предупредить возможную опасность. Так же — и твоя звезда.

Почему-то ты ей ужасно полюбилась.

Сначала она вывела тебя с ферм, потом — потянула за лес, за один, за другой, через водопады... Никогда в жизни ты так быстро не ходила. Именно ходила — не бегала. Раньше пять минут тебе требовалось только на то, чтобы добраться до западных стен Валдена, а теперь ты преодолела полмира буквально за десяток. Это всё звезда, ты точно знаешь. Звёзды-то точно быстрее всяких людей — вон как по небу резво скачут!

Странности начались попозже. Тогда, когда дрогнул мир вокруг.

Вы со звездой как будто через невидимые ворота прошли. За спиной у тебя оставался знакомый мир — с занудными взрослыми, глупыми птицами, никак не желающей вырастать морковью и беспокойной улыбкой Софьи, — а впереди начинался другой. Страшный. Огромный мир.

Всё здесь было больше, чем ты привыкла. Большие камни, огромные облака, чудовища-гиганты, не замечавшие тебя даже тогда, когда направляли свой взгляд прямо в твои глаза. У-у, какие.

Было ли тебе страшно, когда они опускали косматые морды, втягивали воздух широкими ноздрями, вываливали наружу мерзкие, пахнущие кровью и мертвечиной языки?

Теперь это не имеет никакого значения. Потому что ты добралась.

Вы начинаете свой путь в разное время: если у Гретхен он занимает по меньшей мере половину дня, то Лира добирается до Горизонта менее, чем за час.

Вы начинаете свой путь в разное время, но прибываете — в одно. В ту же секунду, когда Лира переступает границы сада, дилижанс Гретхен глухо взвизгивает на новой кочке и удаляется прочь. Последней границе плевать на законы континуума.

Существо, которое направляется вам навстречу, сложно назвать женщиной или мужчиной. У него мраморно-светлая кожа, пытливо-светлые глаза и длинные светлые волосы, заплетённые в несложную причёску. Лишь когда он оказывается достаточно близко, в чертах его лица проступает нечто мужественное: крепкие скулы, тяжёлый подбородок; но руки он складывает за спиной с прежней аккуратностью, и с прежней же аккуратностью склоняет голову набок. Выбившаяся из причёски прядь небрежно скользит по плечу.

— Тебя, дочь кожевника, — говорит юноша, глядя на Гретхен, — я ждал.

Продолжение очевидно.

Он смотрит на Лиру из-под полуприкрытых век, но не произносит этого вслух. «Тебя — не ждал. Кто ты?». Не произносит.

— Детей принято оставлять дома, Гретхен Ханеке, — говорит он вместо этого, раздвигая губы в приятной, золочёной улыбке. — С мужьями. Или со старшими братьями. Почему ты привела её с собой?

Его голос — тёплая древесина обеденного стола.

Того, на котором разделывают ещё свежую, истекающую кровью, умерщвлённую дичь.

[nick]Горизонт[/nick][status]граница мира[/status][icon]https://i.imgur.com/WhCSe03.png[/icon]