Тьма медленно отходила прочь, уступая место новому дню. Или вечеру. Похоже, все-таки начинался вечер… Не самое лучшее время суток, чтобы спать на улице, – тихонько подсказывало сознание.
Не самое, – молча соглашался он. Но сейчас ему было совершенно все равно.
Все равно на жуткий запах чего-то гниющего неподалеку. Все равно на то, что сам он абсолютно не чувствует ровным счетом ничего. На то, что в горле сухо, в глазах двоится, а тело отказывается подчиняться…
Это было странно. Ему даже показалось, что непривычно. Но непривычно – для кого?
Для него?
А он – кто?
Фэйри устало закрыл глаза.
Даже сейчас перед ним туманилось прошлое, скрытое плотным слоем облаков. Почему-то он понимал, что это временно. Не навсегда. Но, тем не менее, это было крайне мучительное ожидание неизвестности.
Когда к нему все-таки вернулись ощущения, фэйри познал холод и голод. Тело его затекло от длительного лежания, – тем более, лежал он на земле, – и подняться он смог далеко не с первого раза. Впрочем, виной тому была очевидная непривычность. Стоять на… на лапах было странно. Как-то неправильно.
На живописные трущобы живущего полной жизнью городка, где он очутился, опускалась ночь. Почему-то ему казалось, что ночь – не просто темное время суток, а страшное и крайне опасное. Уши его улавливали шевеления многочисленных обитателей, голоса в округе не спешили замолкать, превращаясь в какой-то зловещий гул, сотканный из шепота, рычания и хрипа, вперемешку со смехом. Издевательским, звенящим, досадным. Было здесь и чье-то горе, присевшее у дороги. Плачущее, зовущее на помощь, сводящее с ума…
Руа – кажется, таково было его имя – качнулся, встряхнув головой и схватившись за уши ладошками. Его качало, знобило и тошнило, будто бы назло голоду, скручивающему желудок пустотой. Он не понимал, как здесь очутился, что происходит, где он вообще и почему в том числе. Что-то похожее на ответ, ну, кроме странной пары четверки и двойки, периодически мелькающей на границе сознания, вертелось на границе сознания, но упрямо отказывалось напоминать о себе конкретикой.
Впрочем, это было и не важно. Сейчас.
Руа вздохнул. Прижался к обветшалой стене какого-то дома.
Он точно знал, что ночью совершенно не стоило гулять по улицам…
«Валдена» - услужливо подсказала память. Да. Валден… это… большой город, где он жил.
Но сейчас у него не было выбора.
«Озеро», - перед глазами мелькнула странная картинка мерцания звезд, отражающая на водяной глади. Вода. Много воды. Чистейшей, хрустальной, вкусной-вкусной.
Руа сглотнул, облизнув пересохшие губы. Ему бы попить. Попить, да. Жажда постепенно становится нестерпимой, мешает думать, концентрировать мысли. А все остальное… придет. Не явится, так что-нибудь да сообразится по пути. Значит, сперва ему необходимо найти воду. И еду. Мясо… любое сойдет. Может быть даже живое. Кажется, он уже ловил живое, и убивать приходилось, пусть и ощущается это сейчас с печалью и потаенным страхом невесть перед чем.
Он оттолкнулся от стены, которую все это время подпирал плечом, но не смог удержаться на слабых ногах и неуклюже упал, вновь растянувшись на земле. Из горла вырвался жалобный скулеж; на глаза навернулись злые слезы. А потом он уловил шорох и испуганно вскинулся, пытаясь отстраниться, но видя перед собой протянутую руку в перчатке.
Сердце его пропустило удар. Чтобы потом забиться быстрее.
Неужели… ему кто-то поможет?
Ведь если бы… Если бы хотел иного – уже все было решено.
Слезы превратились в ком, сжимающий горло спазмом. Руа всхлипнул, ощущая прилив радости, смешанной с жалостью к себе и еще тусклой, но постепенно расцветающей надеждой. И осторожно сжал чужую ладонь своей, упираясь и кое-как поднимаясь с колен. Ему было горько и совестно, но…
Но ведь сейчас у него не было иного выбора?
- По… помогите, - хрипло выдавил он, поджимая хвост и прижимая уши. Стыд опалял лицо и шею, - я… я потеррялся, - так оно и было. Он совершенно потерялся – и в окружающем, и в себе. Сбился с пути, заблудился.
- Я отблагодаррю, - перед глазами пробежала тьма; он вновь качнулся. Как же он до такого… вообще. Как же… плохо. Словно даже не он потерялся. А, напротив, словно он – потерял. Только вот что?