Альба легко переваливается с лапы на лапу, маневрируя меж столом, стопок вытащенных на свет вольский, архивных записей (ибо сколько можно пылиться в личных ящиках с припиской «как-нибудь потом») и мусора. Пушистый хвост подобно акульему плавнику прорезает сгустившийся в отделе сумрак. Ехидно глазеющие на работяг тени в страхе разбегаются от ядовито-синего сверкания шкуры. Можно немного собой гордиться.

Гордость сдувается, когда Альба припадает на задние лапы у двух сдвинутых столов, заваленных всем чем только можно и нельзя. Взглядом находит единственный пустой край и роняет на него стопку туго перевязанных бумаг, ранее зажатых в пасти. Рядом, на пол, скидывает висевшую на шее перевязь, а следом такую же стряхивает со спины, прокатившись по ним для этого всей тушей. Из желания отомстить всем тем, кто про эти клятые бумажки перед отпуском позабыл. А нынче канул в Предместье. Иначе Альба лично вцепится зубами в бока умельцев выбирать время.

- Всё. Мне нужен кофе. Лучше, если мне его будут вливать прямо в рот, через воронку. Я уже не то что рук, лап не чувствую, - Альба с кряхтением садится на стул в двуногом обличье и утыкается лбом в стопку. Изначально планировалось в стол. – И есть хочется…

На аппетит Альбы никогда жалоб не поступало. Ни со стороны самого детектива, ни со стороны окружающих. Когда жаловаться, если у лица только челюсть с острыми клыками мелькает да угрожающее мурчанье раздаётся? То-то же. Только в последнее время аппетиты у Альбы и вовсе дикие стали. И до мяса больно охоча стала, даже больше, чем обычно. И до иной пищи. Лишь бы желудок набить да от ноющей боли избавиться.

Потому Альба и осталась, стараясь отвлечься от всякого иного дела, загрузив себя работой. Краткосрочное отстранение по причине несоблюдения врачебных указаний в результате сказалось надоедливыми головными болями и авралом. Авралов Альба не боялась, но работать за других не любила. Благо, не в одиночку сослали на каторгу.

Было у Альбы на редкость приятное знакомство. Такое, какое возможно только в Сказке. С Хиошей работа как-то сразу шла в лад. То ли у Альбы силы неизвестно откуда появлялись, то ли Воля смилостивилась.

Альба вздохнула. Голова снова начала ныть, желудок урчать, а привычки прошлых лет дали о себе знать самым неприятным и пакостным образом – внезапно и не к месту. Сейчас надо было работать-работать-работать…

- Работать-работать-работать… Мне нужен кофе, - повторяется, отлипая от бумажек, одна из которых прилипла к взмокшему лбу. – Ну, вот кто им мешал сразу все завалы разгрести, а не оставить на период отпусков и прочей ерунды?

- Пара чашек – это слишком мало. Иначе мой мозг отключится раньше, чем эта гора превратится хотя бы в холм, - Альба смачно зевнула, убрав бумажку с лица. Прицепилась же нахалка. – Давай гляну.

Хотелось абсолютно по-дурацки свести глаза к переносице и высунуть язык. Делу это бы не помогло, но спазм лицевых мышц от постоянного выражения негодования спасло. На пару часов. Однако даже столь простое действие казалось невыполнимым. Что работы с честными людьми делает. Особенно не своя. Особенно не оплачиваемая.

- Ставлю на то, что кто-то составляла это при смерти. Зная наших, даже могу назвать парочку имён, - нервный смешок больше походил на бульканье умирающей противной тварины, которую кто-то совсем недружелюбно выдернул из привычной среды обитания. – Печать не та. Обычно другую ставят, но обращаются к завхозу. Тот как-то остальное сам проворачивает. Привык, наверное.
Раньше самой большой головной болью в бюрократическом аду для Альбы были отчёты, которые надо написать и кратко, и с подробностями, и официально. Заметки из записной книжки даже не рассматривались. Сухой научный язык университетов не кончавшей казался тоё ещё карой небесной. Неудобно, непонятно, но надо.

Как и эта треклятая работа. Аж зубы свело.

- По болотам за очередным воришкой или пройдохой из Границ гнаться легче, - Альба стонет, разминая затёкшие плечи. Хоть она и моталась за нужными кипами бумаг, но тело требовало полноценной разминки, а не валяния кверху пузом и страдальческим мурчаньем. Пришлось проставить недостающую печать на пару лежащих вверху свежей стопки бумажек и откинуть в гору к таким же сироткам ранее беспечатным.

Эту самую печать Альба искала в трёх отделах, пока нашла, куда же та закатилась. Боками лентяи не отделаются. Определённо. Лучше сразу голову оттяпать. А что? Всё равно рудимент!

- Будем радоваться, что не видит. Иначе подрядили бы стены чистить, - беззлобное бурчание раздалось из-под стола. Треклятая ручка снова укатилась. Взглянул на пачку очередных беспризорников, где надо провести сверку и заполнить даты по таблице, лежащей тут же, захотелось перекурить. На пару часов. Но… - Буду. Всё буду. И кофе сварю. Надоело растворимую бурду пить. Уже горло от неё чешется.
Альба с ленцой скатывается со стула, оказываясь на своих двоих. С хрустом тянется, похлопывает себя по ноющим бёдрам. Сидячая работа ужасает своей травматичностью. Вон, стопы судорогой даже свело!
- Может, кто ещё чего съедобного оставил. Даже гренки лишними не будут. Иначе придётся жевать бумажки. Я не против, но это только прибавит нам работы.

Ещё больше.

Куда уж больше?!

Альба авралов не боялась, но уже подумывала о белом флаге и мольбах о спасении.