— Бля-я-ядь, – протягивается пьяный голос Ярогоры и она запрокидывает голову, слегка расплескав от резкости движения пивас на штаны. Но за пьяным маревом, висящим в воздухе, этого никто не сможет даже толком увидеть – тут как бы не нарваться на чей-то немытый кулак. — Если б мне столько платили за каждую проебанную неделю, то все разорились, – едва связывая буквы в слова доносит свою мысль. Имя «Патриша» вовсе почему-то царапает ей противно слух, хочется максимально быстро прибить девку, чтобы только знать, что на одну Патришу в мире стало меньше. На лице утячьей цепочкой проходят выражения от мерзости лимонной кислоты, удивления и заканчивая осознанием хорошей выпивки. Однако дело не в выпивке.

Р Е Н А Т А.

Тоже в таверне.
Кружка с грохотом опускается на стол, в глазах, неспособных сфокусироваться, мутных и вальяжных, мелькают н е р а з у м н ы е идеи.
— Летать щас у меня будет, – тело слегка покачивается, оторвавшись от спинки стула, – разумная блядь сука, – опершись руками в стол, Ярогора поднимает своё раздобревшее хмельное тело с дурной силой, стул падает, но за шумом, гамом и истериками бабенции услышать невозможно. Если ты, конечно, не Жимолость и твоя профессия не жопой чуять неприятности. НЕ ТАК ЛИ РАЗУМНАЯ НАША БЛЯДЬ.

И это должно было быть адресовано тому, кому надо, но Страж утыкается в Патришу, что пихает чуть ли не в рот листочек с письменами, которые Ярогора в жизнь не поймёт и не прочитает, и совершенно бесстрашно игнорирует залисточковые брань и невнятное рычание.
— Если мужики на улице не узнают, значит ничего страшного, – злобно и дико гогочет Яра, разрываясь между злостью и смехом от собственной шутки.

Тут её тыкают в бедро собутыльники: «ти слиш, двести лайнов это много» шепчут ей подсказку. Считать Ярогора дальше десяти не умела, поэтому все финансовые вопросы решал кто угодно, кроме неё. «Пушку купиш слиш». Смазанные брагой извилины зашевелились морщинами на лице. Выгибает бровь. Глаза по толпе ищут Ренату. «Кажется она умела читать». Рука выхватывает листок из рук громогласной, убитой горем неопределённости женщины:
— Ладно, – бурчит Яра, щурясь на каракули, – порешаем, куда ты подевала честь и достоинство… РЕНАТА, – сотрясается таверна.[icon]http://s8.uploads.ru/KydTt.png[/icon]

Отредактировано Ярогора (2019-08-12 08:07:05)

Аэр умела абстрагироваться - где-угодно и когда-угодно. Хоть у себя дома, в полном одиночестве, хоть во время боя; поймала за хвост интересную мысль, прикрыла глаза - и всё, поминай, как звали. Правда, тело в такие моменты вело себя по разному: могло послушно выполнять приказы крошечного оставшегося краешка сознания, призванного следить за окружающей обстановкой, а могло просто шмякнуться маской вниз - и привет, хоть ногами его пинай.
Но всё же такие случаи, когда девушке требовалось как следует над чем-то подумать, были довольно редки. В основном же, даже когда она погружалась в размышления, её можно было отвлечь. Но как же Зануда этого не любила - то бишь, когда её отвлекают. А именно это сейчас и делала человеческая девушка, сидящая рядом с ней и пытающаяся вывести на разговор. А Иллари как раз пыталась идентифицировать происхождение и природу трех глубоких параллельных друг друже царапин, пересекающих щербатую поверхность стола. Вероятно, это были следы, оставленные либо фейри со звериными чертами, либо разумного монстра. Но какого? Спустя получаса сравнительного и, увы, безуспешного мысленного анализа, Хмуряшка в мыслях обратилась к ветерку, продувающему помещение из-за открытой двери - но тот смеется, ерошит волосы под капюшоном, развевает полы плаща, бормочет загадками, доносит до неё запахи Предместья, дыма со стороны ферм, пережаренного мяса с кухне. Но разве это то, что ей нужно? Самой ветром быть хорошо; но пытаться вызнать у него информацию в, как минимум, половине случаев - та еще задача. Он болтлив, неуемен, смешлив, весел - но, увы, никак не краток.
Приходится обращать внимание на действительность, отстраненно, но от того не менее занудно - а как иначе? - отвечать на вопросы соседки.
- ...ну так вот. Так что, говоришь, делает этот ваш паучий яд?
- Дабы в данной ситуации можно было применить понятие "мой", требуется, чтобы яд выделяли я или мой паук. Однако последнее моё уточнение не точно и не может рассматриваться, как вариант ответа, поскольку паук также, скорее, свой собственный, нежели мой. А потому остается лишь вариант, что этой физиологической особенностью обладаю я - что в корне не верно. Таким образом, после существенного исправления, твой вопрос подразумевает, знаю ли я свойства паука-плакальщика, как его называют обычные разумные существа; боюсь же, что научное название тебе ничего не скажет, так как наблюдения твоего поведения в целом заставляют усомниться в достаточном уровне твоей образованности. Яд этого вида паука действует через три минуты после попадания на голую кожу человека или фейри - на монстров, что разумных, что нет он не действует - и заставляет их нервные окончания терять чувствительность. Таким образом, пострадавший остается в сознании, однако не может ни пошевельнуться, ни почувствовать что-либо. Иными словами - это находка для анестезиолога.
Сосредоточиться и продолжить размышления после окончания монолога мешают рыдания некой женщины и мольбы о помощи; среди разговоров и шума таверны то и дело проскальзывает её имя - Патриша. А тут еще примешывается пьяный женский гогот, заставляющий Аэр незаметно поморщиться под маской. Обладательница столь "дивного" и "приятного слуху" голоса тем временем приближается к ним; в то же время собеседница явственно теряет в лице и жмется теснее к Зануде.
- У тебя такое лицо и ты так прижимаешься ко мне, будто надеешься, что я спасу тебя от твоей мамочки, заставшей тебя за распиванием алкоголя в дурной компании, - негромко, но от того не менее ехидно сообщает ей Иллари. И поднимает взгляд на жнщину в доспехе, нависающую над ними.
-... ты получишь по-о... десять лайнов. Да, Книжник? - а вот пинает она Аэр зря - о доспех запросто можно и ногу расшибить. Девушка мимолетно скользит взглядом по каракулям на бумаге.
- По двести лайнов. За полученный ответ на каждый вопрос, - наконец выдает она - чисто из вредности.
- И еще здесь написано, что ты не можешь взять это задание одна. Да, Книжник? - это, опять же, в записке не написано, однако на сей раз Хмуряшка поддерживает ложь собеседницы. Хотя бы потому, что эта история заинтересовала её; да и не разберется эта женщина одна. А деньги Зануде не помешают.
После она переводит взгляд на торговку - и кажется, что голубые искры в глазницах маски "смотрят" пристально, словно прямо в душу.
- Разъясни кое-что. Во-первых, что это за черный ящик и где он находится? Те же самые вопросы касаются свиньи. Во-вторых, откуда в твоей голове взялась некая Кэрол? С чего вдруг вообще ты о ней подумала?

Липкость и засранность столешницы оказывается сильно ближе, чем ей хотелось бы: Рената едва успевает упереться ладонями в край стола, сопротивляясь и смягчая неизбежное. 

Муха же куда проворнее: смывается, издевательски жужжа.

С тихим ”гхаа” и громким ”бум” голова Жимолости остаётся лежать на столе; тавернщик на всякий случай поглядывает искоса - не отдельно ли от тела? В носу предательски щекочет и хлюпает. Рената слепо нащупывает руку Архивариуса (доспех ледяной - то, что нужно) и хочет было опереться, чтобы подняться, как только пальцы Ярогоры разожмут хватку на затылке...

Это стоило того. Нет, серьезно.

Не разжимают; Жимолость глухо булькает и сглатывает слюну, которой стало вдруг очень, очень много, и на практике выясняет ширину стола.
Каждую его, блять, трещинку.
Каждый, сука, скол.
Проползает по столешнице, как гигантских размеров gastropoda systellommatophora - оставляя за собой склизкий след из кровавых соплей, слюны, выступивших слёз и выдранных волос.

Девяносто сантиметров позора.

Всё еще стоит того.

С глухим ударом Жимолости о пол затихает всё. Сколь ни пытается Рената понять, осуждающая то тишина, или одобрительная, или сам воздух замер от напряженного ожидания чего-то - неясно. 
Сама она совершенно точно ожидает завершающего удара ногой куда-нибудь в район почек, а то и головы (так принято в Гропиусштадте, никуда не деться от традиций) - напряженно сжимается вся; но вместо того плечи её сжимают всё те же пальцы, и поднимают куда-то, и задница её находит опору в виде чего-то горизонтального.
Вроде как стула.
Рената проводит пятерней по лицу, зачесывая назад липкие, мокрые волосы - смотрит ошалело, хлюпает разбитым носом. Зубы целы, и хорошо.
Ярогора склабится, и в этой ухмылке, в смехе этом - ни одной человеческой эмоции, ни горечи, ни досады, ни торжества; одна ледяная стена.

Рената смотрит вниз: ворот рубахи безнадежно пропитался бурым. Запрокидывает голову и не без труда поднимает кружку пива, прикладывая её к переносице прохладным боком.

слишком теплая.

Ответно склабится, скаля розовые зубы в кривой усмешке, совершенно чужой её лицу.
Знает, что на деле укусила Ярогору куда больнее, чем может показаться.
Куда больнее, чем разбитый нос и путь в девяносто сантиметров, пропаханный лицом по столу. 

Стоило того.

- Дура, - беззлобно фыркает Рената на тяжелый хлопок по плечу. Переводит взгляд на Книжника, - Если ты вдруг хотел мне помочь, то сообщаю: уже поздно. Козёл. 
Архивариус сидит ледяной статуей.
То, что нужно при носовом кровотечении.
И - ни одной эмоции на маске; ей бы, Жимолости, по лайну давали за каждое эмоциональное бревно на её жизненном пути - она бы здесь не сидела. 
- Болтать - не мешки ворочать, - картаво гнусавит Рената. - Сколько стоит твой паук-плакса? Или как его... рыдальщик. 

А вот про Кэрол она бы послушала.

Иллари редко встречается с членами Гильдии стражей, а посему порядки и обычаи их знает на уровне... Ну, будем честны, совсем не знает. Не интересовалась. Не спрашивала. А потому, когда, благодаря женщине в доспехе, соседка полуфейри оказывается чуть ли не на полу, попутно как следует ударяясь головой об стол - последняя не спешит что-либо делать, пряча за голубыми огнями маски внимательный взгляд, который переводит с одной на другую. Кто его знает, может, они таким способом выражают свое одобрение. Или, к примеру, это у них такой тайный шифр. Или этот удар выражает недовольство, но в связи с какой-то их собственной ссорой. И еще двадцать три варианта в том же духе. Аэр не знает. И не уверенна, что хочет. Равно, как и вмешиваться. Доспех не делает из неё Стража, и уж тем более - рыцаря. А посему она предпочитает разбираться с этой Патришей и её вопросами, взяв у неё бумажку и заново перечитывая написанное. А заодно и выслушать ответы на заданные вопросы касательно ящика, свиньи и Кэрол. С первыми двумя вроде всё понятно. А вот когда речь заходит об неизвестной - Патриша явственно краснеет, запинается, отказывается говорить здесь. Аэр погружается в размышления: интересно, каким образом свинья и ящик попали к женщине? Животное - забрело само через огороды или открытую дверь? Его специально кто-то привел? Кто-то - тот самый незнакомец с которым Патриша говорила о деньгах? Или же она сама - за эту потерянную неделю? Черный ящик - опять же, те же вопросы. Разве что, он мог не сам прийти, а... возникнуть по Воле той же Сказки, к примеру. Интересно... Собственно, Эйр даже подумала бы над этим куда более серьёзно - и размышления, конечно, наверняка превратились бы в медитацию и были бы уже не ради дела, а "исскуства ради", как выражается один её знакомый. Увы...
Увы, её отвлекает "дивный", "подобный переливам колокольчика" смех той самой женщины в доспехе.
— А ты самый умный тут нашёлся. Может сначала стоит узнать, как зовут твоего мужа? - одновременно и Иллари, и торговке говорит она.
- Отрадно осознавать, что вкупе с внешностью, которая способна привлечь и взволновать саму Святую Питу, ты обладаешь столь светлым и острым умом, что мне остается лишь удивляться, что ты не замечаешь ответа, предпочитая находиться среди заранее развешенных на всех тобой ярлыков, - отвешивает легкий полупоклон Стражу Аэр - ведь Патриша, по сути, ответила еще до того, как та знакончила. В словах Зануды совмещаются комплимент и ехидство - от начала фразы и до конца. А вот бить её бесполезно - разве что кулак отобьет. Хотя, женщина-в-доспехах не так уж и не права: узнав побольше о муже, они, возможно, смогут найти его и, чем Воля Сказки не шутит, подробнее узнать о делах жены. Ага. Как же. Ведь, исходя из слов торговки, она вообще не замужем. Кольцо... Хмуряшка ловит её руку, которой та с энтузиазмом размахивает перед носом у Стража, и за мгновение уже погружается в глубокую задумчивость, вызванную собственным занудством - она хочет определить, почему на это кольцо пошел именно такой материал, какой есть, а не другой? Какие-то специальные свойства? Традиции? Просто привычка? Ище девять вариантов, которые слишком длинны и запутанны для того, чтобы их озвучивать? Ну да ладно, в общем.
- Если ты вдруг хотел мне помочь, то сообщаю: уже поздно. Козёл, - на сей раз её отрывает от размышлений девушка, сидящая рядом с ней. У неё течет кровь из носа. Иллари поворачивается к ней.
- Дорогая, может, тебе стоило бы отправиться в Школу, в самые начальные классы - там, где преподают обычную, не маг-, зоологию? Уверен, ты бы открыла для себя много нового и интересного. Например, что козел - это парнокопытное животное средних размеров, с прямыми, чуть загнутыми вперед, рогами. Если хочешь, я подарю тебе учебник - там это животное нарисовано. И, уверяю, на меня оно не похоже, - ласково-ласково и, вместе с тем, язвительно, сообщает она девушке - и, чуть смилостившись, прикладывает ей ледяную руку к горячему лбу и мимолетно утирает кончиками пальцев кровь с лица. Совершенно сухой, деловитый жест, не несущий в себе ни капли чего-либо, хоть сколько-то родственного нежности.
- Сколько стоит твой паук-плакса? Или как его... рыдальщик.
- Нет, тебе-таки определенно надо пойти в школу, - качает головой Зануда. - Иначе ты знала бы, что паук-плакальщик водится на ферхмах, озерах, что неподалеку от Мираэля, или Маковом поле - в огромных количествах. А домашних питомцев я не продаю. Поняла? - и маска Хмуряшки на миг оказывается в нескольких сантиметрах от лица Жимолости, а её голос падает до шепота. Но в нем нет ни угрозы, ни наезда. Если бы девушка могла увидеть сквозь маску - то поняла бы, что собеседник её насмешливо ухмыляется. Он просто издевается. И ничего более.
А после встает и берет за плечо Патришу.
- Пошли к тебе домой, покажешь ящик, деньги и расскажешь про Кэрол - раз уж здесь не хочешь.

О, Всемилостивые, где ж я так нагрешила?..

Рената перехватывает кружку и хочет было сдуть пену - да нет уж её там; делает большой глоток, такой, что аж горло сжимается. 
А может, и не от глотка сжалась глотка. Поди разберись. 
Недобро щерится на Книжника: балабол, - но стылое прикосновения его принимает как данность, ни больше ни меньше; хорошие латные люди - и нелюди - вообще такого не допустили бы! Чтоб её, Ренату, да рожей в стол, как кутенка... 
Ох.
- Я почем знаю, где водятся эти твои пауки? - гнусавит, пригубив теплое пиво. Мстительно щурится. - Я не энциклопедия тебе и не справочник по редким тварям. Это твоя работа, Книжник; вон, про вот эту сколько рассказал, - кивает на Ярогору, чья пятерня уж сжала плечо Патриши до характерного хруста. 
Оглядывается - а обитатели таверны стеклись по углам, что моча, оставив вокруг них пустоту, звенящую голосом Патриши.
Я - говорит, - расскажу!
И рассказывает, и рассказывает, и рассказывает...
- Что ж за яблоньки у вас такие, миледи, что вы первым делом побежали яблони смотреть? - фыркает кровавыми пузырями, засохшей корочкой. - Молодильные, никак? 
Заинтересованно смотрит. Если и впрямь молодильные, то Книжник со своими пауками может идти далеко и надолго; Патриша собеседник явно более сговорчивый, нежели маска изо льда и светодиодной ленты, а чудо-яблоки встречаются куда реже, нежели очередные ядовитые твари.
Кстати, о тварях.   
- Эй, Страж, - демонстративно зевает, - Ты ходить-то можешь? Этот, - кивает на Книжника, - Гуманоид с планеты Жопа дело говорит. Надо идти.
Вытирает губы тыльной стороной ладони. Тепло и с привкусом железа и солоноватых соплей. 
- Миледи, у вас дома есть где умыться? А поесть есть? - усмехается коротко.

Книжник молчит. Голубые огоньки в его глазницах всё также мерцают, и за ними не разглядеть ни глаз, ни их выражения - поэтому и нельзя понять, что он чувствует в данный момент. Ответ: ничего. Полукровка ничего не чувствует ни по поводу угроз женщины-в-доспехах, ни насмешек интересующейся пауками девицы - ведь она их просто не слышит. В настоящий момент его интересует лишь полузатертая надпись на столе, из которой различимы только первые две первых буквы: яр... И вот теперь Зануда, впав в состояние, близкое к медитативному, размышляет о том, частью какого слова они являются. Яркий?.. Ярость? Яростный? Ярый? Яр? Ярус? Ярлык? Ярмарка? Яриться? Ярд? Собственно, Ярогора может претворять свою угрозу в жизнь и выбивать Книжнику легкое, а Жимолость злословить - их собеседник всё равно ничего не заметит, да и вряд ли вообще почувствует что-либо. Два месяца, четыре дня, восемнадцать часов, шесть минут и сорок восемь секунд назад коллеги по гильдии семнадцатый из двадцати, попадающих под определение "смертельный, в случае наличии магической специализации "спирит" - условно смертельный" эксперимент проводили: дождавшись, пока Хмуряшка в очередной раз впадет в задумчивость и нанесли ей колотую рану в сердце, пробив доспех - и заместитель главы отдела почти мгновенно исчезла, так, похоже, что в тот момент, что потом так и не осознав произошедшее. Хотя, у неё тогда хватило ума понять, что к чему, вынести мозг горе-экспериментаторам и отправить начальнику очередной донос на дюжину страниц, смысл которой сводился к: "да убери ты этих энтузиастов хреновых, я уже задолбалась с ними!!!".
Но, как бы там не было, то ли Иллари душой почуяла, что они собираются уходить, то ли еще почему, однако она вынырнула из своих мыслей, молча кивнула и зашагала за ними, направляясь в сторону Патришиного дома. И яблони, и свинья, и подозрительный ящик там были - не соврала торговка. Хорошо. Девушка присела перед ящиком, задумчиво разглядывая его. Судя по всему, открывать его придется именно ей - как наиболее неубиваемой. Это она и попыталась сделать. Правда, сделать это она так и не успела: её отвлекли слова соседки. Значит, мужиков водила... Очень интересно.
- Так кто такая Кэрол, что ты о ней говорить в таверне не захотела? - спросила Хмуряшка у Триши.

Отредактировано Иллари Эйр (2019-08-15 19:04:36)