Вы можете воровать. Вы можете убивать людей (но не надо). Вы даже можете быть абсолютным злом в черных одеждах, на черном коне и из черного замка. Вы можете все, пока на Вас не подали правильно оформленное заявление в клуб "Любителей Кары". И тогда справедливость придет за Вами на крыльях социальной морали общества! И Вам не сбежать.
Сегодня Чижу, которому пока что было нечем заняться, поэтому он гулял по улицам с прагматическими целями найти себе приключений, пришел заказ на новую цель. Винг сообщал, в строго установленной форме, о злостном похитителе женского сердца. Ну, это парень сам додумал, потому что сухая графа "Совершенное деяние" не давала простора для фантазии. Но раз заявление было подано женщиной, а злостный нарушитель украл у нее сердце (нет, серьезно, она так и написала), то это дело о злостном похитителе нежных женских сердец!
Собственно, взамен у него тоже надо чего-нибудь украсть.
Весело скача в сторону адреса, обозначенного как всегда через фундаментальные столпы вечно меняющегося города, Чиж думал над платой, которую виновник должен отдать, чтобы украденное сердце было отомщено. А для этого стоило просто читать предоставленный документ на этого гнусного злодея.
- Может, фамильные драгоценности?- сверху в окнах кто-то ругался на повышенных тонах, через слово вспоминая в различных нелестных эпитетах чью-то там мать. Но идея быстро отпала, потому что не у всех бывают такие драгоценности, да и спрятаны они обычно где-то глубоко, далеко и надежно. В ломбарде, например.
- Он бард, хмм... Инструмент?- идея буквально лежала на поверхности, но тут в шикарном плане могли появиться огрехи. Потому что все знали, что барды делятся на три категории: ситуативные барды, постоянные барды и барды-маньяки. Шанахи в классификацию не входили, являясь особой категорией. Так вот. Все знали, что ситуативные барды брали инструменты в руки только по случаю, по-пьяне или из острой нужды. Их инструменты часто менялись, иногда были чужими и вообще не имели для них никакой особой душевной ценности, только материальную. Такие на кражу позлятся-позлятся и перестанут. Постоянные барды зарабатывали игрой себе на жизнь, инструменты любили, но разумно, и весьма зазнайски, понимали, что талант их не пропьешь, а играть можно на любом хорошем инструменте. Они могли рассказать Страже про кражу, но не боле того. А вот барды-маньяки цеплялись за свои струнные, смычковые и духовые так, как будто в них минимум хранился прах их бабушки, заначка на будущую неделю и парочка душ младенцев. И такие могли не то, что Страже написать, а собственноручно найти и прибить ножом в подворотне. И вот с таким бардом связываться категорически не хотелось. Но на них же не написано. А жаль.
Вот и дом некого Реджи, злостного вора женской любви. Ничего так домишка, приятный, милый. Окна даже бить не хочется, видно, светлый человек внутри живет. И решетки на окна не вешает, молодец, не усложняет задачу.
Форточка была преодолена с профессиональной легкостью - даже ничего не застряло, потому что еще обеда не было. Или ужина. В общем, туговато сегодня было с едой, но зато и мастерство пошло легко.
Аккуратно приземлившись на подоконник и вежливо ничего на нем не сбив, Чиж по-ниндзински приземлился на пол. И чуть не упал на бутылке керосина, которая так неловко встряла под ногу. Кто вообще бутылками из под керосина разбрасывается?.. Может он уже не первый недоброжелатель для этого самого Реджи?
Исследовать незнакомый дом можно было много, но опыт подсказывал Чижу, что у творческих людей в комнатах всегда беспорядок, а эпицентр этого беспорядка - та самая комната, где они творят. И где, конечно, должны лежать инструменты. Ну или хотя бы один какой-нибудь, самый красивый. Чиж сам в инструментах не разбирался ни капли.
Мастерская, или что это, была определена по тому, что на полу лежал чехол, по форме напоминающий скрипку-переростка. Аккуратно оглянувшись в поисках ловушек, на случай, если тут живет все-таки бард-маньяк, вор сел на корточки и щелкнул крепежами чехла.
- Ну, это точно инструмент. Наверное, какой-нибудь мини-контрабас,- утвердительно для себя определил человек без музыкального образования, у которого скрипка и гитара раньше были музыкальными родственниками, а все флейты, фаготы и гобои были просто дудками поменьше и побольше. Подцепил пальцами струну и немного оттянув ее, чисто чтобы убедится, что это не муляж, ну или хотя бы просто красивый муляж, он перестал домогаться до бедной виолончели, и взял одной рукой крышку чехла, намереваясь его закрыть. А потом придумать, как эту бандуру размером с половину него, вытащить в окно.
И тут в коридоре скрипнула половица.

Кажется, возникла неловкость.
Хозяин дома выжидательно смотрел на Чижа, Чиж смотрел на него. Виолончель в дуэли взглядом не участвовала, но наверняка болела за своего хозяина, все-таки он хранил ее в хорошем состоянии. Ну, типа, она была целой. Уже неплохо для скрипки-переростка!
- Ну че нашел, то и взял,- парировал он замечание хозяина дома, как будто это вообще он виноват, что тут так мало чего можно украсть. И что-то дорогое и мелкое на подоконниках не валяется, дабы честные воры не сильно напрягались и полы лишний раз не пачкали.
Грохот падающего тела заставил машинально прижмурить глаза и втянуть голову в плечи. Кажется, это должно быть если не больно, то уж точно внезапно. Еще бы, ломаются тут всякие тумбочки под худыми мужиками с измазанными в глине руками, одеждой и даже лицом. Кажется, произошло творчество.
- Ты не ушибся, просветленный?- даже как-то с жалостью поинтересовался Чиж, который и бежать не собирался и добычу свою бросать. Во-первых, потому что виолончель уж точно ни в чем не виновата, а, во-вторых, он не вандал, а вор. Аккуратный, нежный и бережный, как мать. Ну да, только в сравнениях немного не преуспел.
Бедный творец смог сесть и вроде как не уронить своего достоинства, разве что разговор стал немного еще более неловким, потому что Чижу пришлось опустить голову и теперь смотреть вниз. Ну ничего, он не гордый, и наверное злостный вор женских сердец - тоже.
Внезапное предложение заставило хорошенько так задуматься, что сразу отразилось на лице парня. Бутерброды это хорошо, особенно если ел только утром последний раз. Конечно, это могут быть бутерброды с ядом... Но ведь они все еще останутся бутербродами!
- Давай,- согласился он от своей щедрой души, поворачивая чехол с инструментом из вертикального положения в горизонтальное и поднимая за ручку. Тяжесть оттянула плечо, но таскать всякие штуки он уже навострился. И хоть особо сильным не был, а мышцы у него все еще выглядели так, как будто он начал ходить в спортзал вот только месяц назад, если нужно что-то куда-то по-крысьи перетащить - зовите Чижа. Он отволочет. С матом, чудом и силой гравитации, но сделает.
- Работа такая, дядь,- пожал он плечами, хотя скорее плечом. Подойдя к Реджи, окруженному кусками тумбочки, как требовательными детьми, он протянул свободную руку, чтобы помочь барду подняться с пола и обрести мудрость о хрупкости внутреннего мира некоторых тумбочек.- Сильно ушиблись?

Кажется, похититель сердец Реджи не ушибся и это было хорошо. Все-таки Чиж не душегуб, он честный вор и зла людям не причиняет. Ну, только в порядке самообороны, конечно. Но в Сказке все этим грешат. Поэтому он был даже как-то заинтересован в том, чтобы хозяин особо не пострадал. На нем сейчас честь клуба!
Дядя, активно отрицающий то, что он дядя, резво вскочил с пола и представился именем, от которого у Чижа зашевелилось что-то в голове. Возможно, это были шестеренки, обычно почти не крутящиеся, сейчас попытавшиеся переварить такое длинное сочетание имя-фамилии. В его графе было простое Реджи, никаких Реджинальдов и сложных имен. Поэтому он активно закивал, соглашаясь с тем, что лучше использовать имена покороче.
- Уж я бы вытащил!- с хвастовством заявил Чиж, хотя в действительности планов по вытаскиванию виолончели у него не было. В конце концов, это он мог посильнее вдохнуть и протиснуться в щель поуже. Твердые неживые предметы почему-то так делать отказывались, даже если у них в процессе случайно обнаруживался разум. Но, вероятно, он просто вышел бы через дверь. Иногда это очень даже хорошо работало.
Но свою честную добычу он все же оставил, потому что она тяжелая, и это аргумент, чтобы ее не таскать. Его внутренней птице не нравилась конкретно эта виолончель, поэтому он вполне спокойно мог расстаться с добычей, чтобы встретиться с ней попозже. А пока его потащили в другую сторону, заставляя быстро перебирать ногами, дабы не упасть и не познакомиться поближе с чудесным полом. А Чиж не любил знакомиться с полом. У него были свои предубеждения в его сторону.
В жилой комнате было намного уютно. Часто бывающий в чужих домах мельком и по делам, парень не отказывал себе в возможности оглядеться, посмотреть что да как, где что лежит и что из этого лежит как-то легкомысленно. Чисто с профессиональной точки зрения.
Плюхнувшись на первый попавшийся стул у стола, Чиж с благоговением часто недоедающего человека посмотрел на Царя Бутербродов. Ох, если бы не анатомия, он бы запихал его себе в рот целиком! Но щеки и челюсти были против мгновенного поглощения пищи. Поэтому пришлось бы есть Царя частями. Ну и чай это тоже хорошо, тем более такой брутально заваренный. Страдающий подобной ленью искать чайник, заваривать чайник, а потом выключать его. Чиж уважительно посмотрел на Реджи, севшего напротив. Буквально также, как смотрят на старших братьев, появляющихся дома раз в год или того реже.
- Спа-а-а-асибо!- благодарно мотнул он головой, а потом вцепился в бутербродище, откусывая приличный кусок для такого не особо мощного мальчишки. Но жизнь научила: дают еду - ешь.
Он какое-то время жевал, лишившись возможности говорить вообще, но лицо его выражало задумчивость над вопросом Реджи. Разговора Чиж не избегал - че б не поболтать. Ножом в него тыкать не хотят, а значит атмосфера дружелюбная и с разговору располагает.
- Да че-то так вышло. Сначала просто ради еды. А потом понял, что больше ничего такого, чтоб прям жить и не бедствовать, не перебиваться, я не умею. Сложна судьба, а че поделаешь,- он пожал плечами, глядя на все еще плюющийся паром чай и очевидно довольно горячую металлическую кружку.- А если я тебе имя скажу, ты меня Страже не сдашь? Потому что виолончель я все равно заберу, у меня вот!.. Заказ на тебя.
Он достал из кармана не очень ровно свернутую бумажку и, элегантно-эпилептическим движением встряхнув ее, показал Реджи из своих рук строго заполненную черной ручкой форму, разлинованную, идеальную, бюррократически прелестную.