- Кровь. Капли, висящие в воздухе. Или же это маки? Тогда почему кажется, что тебя разрезали на кусочки? Так больно. - Быть может, для мира сказки это было абсолютно нормально, но не было нормально для одного оборотня. Пусть здесь он считается разумным зверем, но чтобы считаться хоть кем-то, кроме трупа, нужно выжить. Пережить. Подняться на ноги. Рик сейчас не был способен на это. Отсутствие контракта убивало быстрее, чем его наличие. А ведь всё так хорошо начиналось...
    Начиналось всё с чертежей и расчетов. Множество дней обсуждений, подготовок и сборки. Попытки разорвать временную нить и засунуть туда существо, что ещё не должно было родиться - весьма сложная задача, но искреннее желание, несколько ученых умов и щепотка магии сделали это возможным. Ну, как щепотка. Пожалуй, целая горсть. Размером с ведро.
    Рикардо долго думал, собирал, и, наконец, закончил. В один из дней артефакт был собран - лишь пара капель крови, и ты перенесешься совсем в другое место! Жаль только, предполагал артефакт только один переход. Пути назад не было, и возможности получить помощь тоже. Рассчитывать приходилось только на себя. Впрочем, неженкой Рик не был никогда - их имение было не настолько богатым, чтобы нанимать множество воинов для охраны путей и деревень, поэтому хозяйский сын сам с пятнадцати лет занимался патрулями в деревнях. Разбойники были редкостью, а вот походные условия - нет. А ещё пару лет Гроссман занимался наемничеством, ведь засуха погубила урожаи и даже лордам пришлось подзатянуть пояса. Или уехать из имения и зарабатывать на жизнь самим, как уж кто мог. Рику, как ни странно, понравилось. Он не брался за чьи-то убийства или что-то, выглядящее противозаконным, но вполне мог охранять телеги с товарами и переселенцами. Горы золота, конечно, не получил, но время засухи вполне пережил, да и потом иногда наведывался в наемничьи лагеря. В общем, этот аристократ прекрасно представлял, что нужно в походе, а ещё в тайне надеялся путешествовать исключительно из села в село, не пользуясь большинством своих приспособлений. Однако же, он не мог точно знать, куда и когда артефакт "выбросит" путешественника, поэтому хорошо подготовился. Да, рюкзак вышел немаленький, но лучше тащить всё это на себе, чем оказаться посреди зимы где-нибудь в горах и отморозить уши в первые дни пути.
    Подготовка была временем расчетов и веселья, все вроде бы знали, что это навсегда, но не хотели верить. Мэтт и Марджери первое время пытались отговорить сына от путешествия, но он был непреклонен.
    Первые капли крови упали на артефакт. Он зашипел, как шипит вода, попав на раскаленные угли. Вспыхнул и погас свет. Он был не обыкновенным, какой бывает от лучины, а красным, зловещим.
    Что-то пошло не так.
    Ричарда скрутило, потом вытянуло, а затем будто бы разложило на множество настолько мелких частей, что обычному глазу и не заметить, и куда-то понесло. Он не видел красочных картин, всё его существо вопило о неправильности и опасности происходящего. Больно ли было путешественнику? О да. Новый мир не хотел принимать оборотня, он вообще не приглашал сюда это иномирное отродье, но что сделано, то сделано. На самом деле, сейчас Гроссмана могла спасти лишь одна вещь - контракт. Контракт смирил бы сказку с нахождением в ней нового жителя и сделал его одним из своих жителей, но пока этого не произошло. Пока перед глазами Ричарда плывут цветущие маки, создавая жутковато-зловещие образы, и нет им конца, и нет им края. Из разрезанной для переноса руки продолжает сочиться кровь, но это мелочи, по сравнению с тем, что без контракта ему не выжить. Причем желательно заключить контракт ПРЯМО СЕЙЧАС.

Не то, чтобы Ричард слышал. Не то, чтобы его сейчас действительно могли отвлечь какие-то слова. Однако же, как ни странно, валяться в ногах женщины он позволить себе не мог. Не то, чтобы это запрещали какие-то принципы, но ведь они даже не представлены друг другу! Этикет требовал срочно что-то сказать, причем желательно что-то в стиле: - Добрый вечер. К сожалению, мы ещё не представлены друг другу. Я Ричард Гроссман. Очень рад видеть Вас, мисс. Вот только сказал иное.
- М-м-м - Затуманенные голубые глаза, перед которыми до сих пор всё плыло и размывалось, попытались уставиться на лицо подошедшей леди. На самом деле, выглядело это как странное движение головой. Однако, мычание и движение доказали, что валяющийся всё ещё каким-то чудом жив.
    Отец Ричарда, Эрард, сражался бы до последнего за жизнь. Он цеплялся бы лапами, зубами и человеческими руками за любую возможность. Гроссман не обладал подобной тягой к жизни, но и умирать совсем не хотел. Да и время его ещё не пришло.
    Ричард не сможет вспомнить, в какой момент в его руках оказалось перо, а под ним - хороший пергамент. Он не читал написанного, но первое касание пера к бумаге дало новый прилив сил, и вскоре витиеватое "Ричард", оказалось практически выцарапано под договором. Он выцарапывал свою жизнь из лап смерти этого мира. Он выкупал жизнь у мира предыдущего. Рик заключил договор.
    В тех немногих воспоминаниях об этом миге будет отмечено, что чернила были алыми, а перо - самопишущее, но теплое. - Будто я подписывал кровью. - Будто соединял свою сущность и законы этого мира. Завязывал нить судьбы за новый ориентир.
    Рика обдало жаром. Выломало. Боль сосредоточилась на спине, вонзаясь тысячью игл под кожу, запечатлевая новую судьбу. Разумный монстр. Теперь у тебя есть татуировка.
    В один миг всё исчезло. Это казалось нереальным, но боль ушла, её будто бы отрезали. Нет больше причин страдать, и лишь лёгкие отзвуки напоминают о пережитом.
    Пару мгновений ничего не происходило. Разве что взгляд становился всё более осмысленным, появлялось то самое привычно-спокойное выражение лица. Осознав себя, Ричард медленно встал и вежливо поклонился. Пожалуй, даже чуть ниже, чем того требовало приличие. Вот теперь пришла пора слов. Они зазвучали рвано, но успокоились к концу.
- Простите, миледи, мы, кажется, ещё не представлены друг другу. Ричард Гроссман. Спасибо за то странное действо, что вы произвели. Кажется, это сработало. - Кажется, спасенный, только переживший подобное, не должен так говорить. Так правильно, так вежливо. Вот только собственные мысли оборотня ещё не проснулись, ещё не отошли от пережитого. Рик ещё не пришел в себя, он действовал больше так, как заложено в рефлексах. А в них пока прописана вся эта история с этикетом и безмерной вежливостью. Иногда излишней.
    Мужчина огляделся. Он впервые видел это место, и уже почти мог соображать и сопоставлять. Узнать маки было не сложно, но узнать это место, это поле... Пока не представлялось возможным. Ричард перевел взгляд на девушку, попытался выяснить что-то по её наряду и внешности, но так, чтобы разглядывание входило в пределы моральных норм. То есть бросил мимолетный взгляд. Он заметил тонкую фигурку в плаще, над которой значительно возвышался. У леди явно были темные волосы и весьма странная одежда, но понять больше он не смог, не успел.
- Простите мою бестактность, но не могли бы вы объяснить, где я сейчас нахожусь? - Вопрос уже более дельный, но всё ещё оформленный в привычную мишуру. Однако же, Гроссман начал "отмирать". Он так же мимолетно осмотрел себя, отметив, что все части тела вроде бы на месте, меч и рюкзак тоже здесь. Оставалась всего одна маленькая деталь. Понять, где именно это "здесь".

Леди назвала имя. Чара Шейн. Красивое имя. Чарующее. Ричард хотел было отвесить ещё один церемониальный поклон в стиле: "да, мне тоже очень приятно познакомиться, миледи", но, видимо, последствия смены мира всё ещё сказывались на оборотне, поэтому при попытке следовать этикету мужчина упал. Не так, чтобы плашмя, он успел подставить руку и колено, но на краткий миг Рику показалось, что внутри кто-то усмехнулся. От этого ощущения мужчину передернуло и он поспешил встать. Да, зверь с его ловкостью без труда мог помочь удержать равновесие. Но не захотел.
- Простите мне мои манеры. - Только и оставалось ответить. - Если выбирать между "умереть сейчас" и "перенести смерть на некоторое время", я выберу второе. - На полуриторический вопрос о том, как он сюда попал, Ричард не ответил. Во-первых, он и сам не очень-то понимал, что произошло, а во-вторых, неизвестно, не попытаются ли в этом мире сжечь на костре за создание артефактов. Варианты "утопить", "четвертовать" и другие подобные тоже не слишком прельщали молодого оборотня. Что ни говори, а побывав на краю гибели, он осознал, что жить хочет. Пока это желание не было сформулировано как "выцарапать жизнь у смерти когтями и клыками, если потребуется", но некоторые подвижки определенно имелись.
    Леди соблаговолила заговорить снова. Ей требовалась помощь, и Рик, как достаточно благородный джентльмен, был готов её оказать. Да, ему самому не помешала бы помощь, а ещё - снять тяжеленный рюкзак, принять горячую ванну и хорошенько выспаться, но пока всё это было не критично, а дело леди Чары определенно требовало разрешения здесь и сейчас.
- Чем я могу помочь Вам, леди Чара? - Оперевшись на свой меч, как на посох, спросил Ричард.
- Жестокая выходит сказка. - Услышав пояснения, заметил оборотень. Тем не менее, семьдесят лет всё равно выглядели намного привлекательнее смерти здесь и сейчас, а выбирать приходилось очень быстро.
- Мне бы тоже не помешало избавиться от проклятия. Только сомневаюсь, что его можно так легко снять. - Ричард подумал об оборотничестве. "Проклятии", которое его отец считал даром. Проклятие, уже не раз спасавшее мужчине жизнь. Он мог умереть в младенчестве, подхватив корь, ному, оспу, просто скончаться от горячки. Он должен был умереть от заражения крови, быть убитым вампиром и ещё в паре десятков случаев. Ах да. А ещё у его матери не было и намека на возможность заниматься магией. У людей в том мире она вообще встречалась довольно редко. Конечно, артефакторика - не совсем магия, но ведь Рик даже не пробовал заниматься чем-то другим. Глядишь, нашел бы в себе ещё пару-тройку способностей. А ещё иногда возможность превратиться в кого-то более легкого и устойчивого может спасти жизнь. Перейти тонкий лед, выбраться из завала, преодолеть непроходимую чащу. Всё это определенно хорошо, если бы не одно "но". Возможность превращаться делает тебя для определенных кругов чудовищем. И очень жаль, если в эти круги входишь ты сам.