Джейсона устраивала работа с Закари. Не смотря на заслуги перед Гильдией, Шандар давал себе отчет, что в обычной жизни он довольно бесполезен. Примерно на уровне собаки-компаньона. Вроде, взгляд умный, понимающий, какие-то простые вещи может делать самостоятельно, даже команды выполняет. А какашки после выгула все равно кому-то другому убирать приходится.
(c) Джейсон Шандар

Девчонки, чего, когда подрастают, за сахаром охотятся? Поэтому им на свидании конфеты дарят? И шоколадки? Чтобы тебя не слопали?
(c) Почуй-Ветер

Люди невероятны сами по себе, а вместе они собирались в единое целое, способное справиться почти с любой бедой..
(c) Эмиль

— Вот знавал я одну сестру милосердия , Авдотья звали, девчонка смазливая была, лет восемнадцать только только исполнилось, младше всего нашего брата почти, но ты только проверни чего, приобними или ещё чего, так она тебе потом так уколет, что хоть на стенку лезь, а присесть, неа , и стой весь день.
(c) Алексей Вольский

— Лист капудыни? — усмехнувшись и пожав плечами, тихо проговорил Вейкко. — Лично я считаю, что раз уж этот листик не способен привести к сокровищам или юной заколдованной принцессе, то это скорее лист бесперспективной капудыни. Лист беспердыни, черт возьми.
(c) Вейкко

Она никогда не делилась своим прошлым, мужчина даже за эти полгода вряд ли смог узнать хоть что-то стоящее, помимо возможности ящерицы находить неприятности на свою аппетитную задницу.
(c) Рене

— Да завалите вы хлебала, — Квадрагинтиллон говорил в приказном тоне, — на вас Герман смотрит!
(c) К. Д. Ротт

— Зануда? Гм.. Да, говорили и не раз. Мои соратники считают, что одной из моих магических способностей, является атака монотонными витиеватыми речами, пока противник не сходит с ума. Ахахахахахаха… — На сей раз, Эссен раскатисто хохочет, хлопая себя по колену ладонью.
(c) Герман Эссен

В вечернее время в Сказке всегда начинает твориться всякое необъяснимое и жуткое непотребство. То за поворотом тебя тварь какая-то поджидает, то в тенях деревьев оживает что-то странное и не очень материальное, то ещё какая странность произойдёт..
(c) Дарий

Решив, что «убийца» не достоин жизни, люди также постепенно начинали обращаться с ним хуже, чем с диким зверем. Насилие порождало ещё большее насилие, вот только преступникам очень часто отказывали даже в базовых нуждах, что уж говорить о компетентной медицинской помощи. Виктор давно решил для себя, что невзирая на их проступки, не спрашивая и не судя, он будет им её оказывать. Потому что несмотря ни на что, они всё ещё оставались разумными существами.
(c) Виктор

Она никогда не делилась своим прошлым, мужчина даже за эти полгода вряд ли смог узнать хоть что-то стоящее, помимо возможности ящерицы находить неприятности на свою аппетитную задницу.
(c) Рене

Нет, они любили лезть в жопу мира. Иначе зачем вообще жить? Вообще от мира со временем достаточно легко устать, особенно если не соваться в его жопы. Но было бы неплохо из этой жопы выбираться с деньгами, да еще и с хорошими деньгами, чтобы там например меч новый можно купить.
(c) Керах

Ему замечательно спалось в канаве, учитывая, что в тот момент он был куда ближе к свинье, нежели единорогу, а то, что храп кому-то мешал — дык зря что ли изобретали такую замечательную вещь как беруши? И вообще это был не храп, а звуки прекрасной живой природы. Скотина он, в конце концов, иль где?
(c) Молот

Ротт не был бы самим собой, если бы так просто и безэмоционально забывал о долге и деле, которое умел и мог делать. А лучше всего ему удавалось то, что многие под прикрытием милосердия и некоего высшего блага не воспринимают всерьез: калечить, рубить, сражаться, умерщвлять и иным способом губительно воздействовать на внешний мир.
(c) К. Д. Ротт

Звали этого маститого мясного голема Дарий и, если Ротту не изменяла память, массивный и практически неподъемный меч за спиной у этого человеческого выброса применялся тем весьма часто. А это значило, что пользоваться он им, как минимум, умеет. И, конечно же, Бешеному Псу хотелось проверить сей тезис на собственной шкуре, а заодно и испытать бывшего сопартийца по гильдии на предмет личностного роста, и степени прогресса боевых навыков.
(c) К. Д. Ротт

Конечно многие посчитают странным то, что двадцатилетняя девушка приглашает детей в гости. Что такого интересного можно было найти в общении с детьми? Но Агнес — это несколько иной случай.
(c) Агнес

Вместо вытекающей крови — клубничное варенье. А вместо меня — каскадер, который сейчас встанет, отряхнется и пойдет дальше по своим делам.
(c) Джун Нин

Есть в этом что-то странное, полагаться на чужое зрение. Хотя оно как бы уже твоё собственное, но все равно это иная перспектива, ведь твои глаза всегда закрыты. Все сложно. Зато никогда не заблудишься. Ведь если смотришь на мир с высоты птичьего полета, всегда знаешь, куда приведет тот или иной поворот.
(c) Стрикс

путеводитель сюжет нужные гостевая правила о мире роли магия расы FAQ
❖ Гильдия Стражей ожидает беспорядки на фоне приближающегося Дня Зверя.
❖ Где-то в холмах неподалёку от Валдена, по слухам, поднялся из земли древний трон. Говорят, тот, кто просидит на нём всю ночь, утром встанет либо мудрецом, либо сумасшедшим.
❖ В поселении объявился отец Забин, весьма странный тип, который коллекционирует святые символы любых форм, размеров и конфессий. Всем известно — он каждый год начинает поклоняться новому богу. Одни говорят, что он шарлатан, другие же — что он может даровать благословение от любого известного бога. (подробнее...)
Октябрь года Лютых Лун
❖ Свет и жара от двух солнц негативно влияет на все окружение; невыносимая жара, гибель урожаев на фермах. Кое-где в Валдене начали плавиться дома..
❖ 29 сентября года Лютых Лун в парковом районе практически полностью уничтожено четыре дома, девять задеты взрывами и пожарами. Погибло семнадцать человек и фэйри, пострадало около тридцати, в том числе многие ранены не последствиями взрывов и пожаров, на их телах обнаружены колотые раны в жизненно важные органы.
❖ В ходе Совета Гильдий решили временно отказаться от войны с Ягой: в такую жару просто невозможно двигаться и что-то делать.

Dark Tale

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Dark Tale » Архив эпизодов » Игра в бисер


Игра в бисер

Сообщений 1 страница 12 из 12

1

ИГРА В БИСЕР

Бесконечность длиной в одну сотню лет

Обитель Воли

Тень (as господин Смерть), Тина Шейли (as госпожа Воля)

https://i.imgur.com/BAl3hth.png

ПРЕДИСЛОВИЕ

До них были другие, и после них — тоже будут. Войдут, взявшись за руки или вцепившись друг другу в глотки, а через одну вечность — растворятся в бездне, как и прочие. Как и эти двое. Но пока у Воли и Смерти есть немного времени, чтобы проститься со своим миром. С миром, в который они играли последнюю сотню лет.

+1

2

У господина Смерти полный саквояж бисера, чёрно-белых клавиш фортепиано, игральных карт и шахматных фигур, а ещё — спешный шаг и мокрая от дождя шляпа. Шляпу ему ужасно хочется снять.

У господина Смерти очки в круглой оправе и взгляд ребёнка, впервые попавшего в парк аттракционов. Он оставался таким последнее столетие, и господину Смерти хочется верить, что именно этим взглядом он встретит свою вечность. Глаза в глаза.

У господина Смерти друг, живущий на противоположном конце мира; Она ждёт его с минуты на минуту, потому что сегодня — тот самый день.

Господин Смерть спускается по лестницам, перепрыгивает через ступеньку, едва-едва не поскальзываясь на скользком мраморе. Их мир, созданный совместными усилиями, — не то храм, не то мастерская, не то причудливая библиотека, одна из тех, бесконечных, что фантазёры любят описывать в книжках. Но здесь тоже может идти дождь. Кажется, это была Её идея.

Господин Смерть должен чувствовать горесть, потому что сегодня он распрощается с этим местом, но чувствует только то, как перекатываются в саквояже формы, как нос к носом встречаются друг с другом ферзь и фа мажор.

Завтра этот век назовут Веком Механизмов.

У господина Смерти и госпожи Воли было много предшественников — и всех их тоже называли господином Смертью и госпожой Волей. Некоторые обращали свой мир в джунгли, где вели друг на друга вечную и кровожадную охоту. Другие возводили роскошные опочивальни, где предавались тихой, неторопливой, ленивой любви. А другие...

Господин Смерть спотыкается на одной из ступеней и кое-как успевает удержать на макушке мокрую шляпу. Проклятый дождь!

А другие — да, другие посвятили свою жизнь мастерству.

Когда госпожа Воля впервые подкинула в воздух маленький бисерный шарик, господин Смерть совсем не понял, что она имеет в виду. Но уже через год они превращали войны близ Предместья в затяжные шахматные партии, а ещё с десяток лет спустя — сплетали сотни чужих жизней в единую мелодию. Это было хорошее время.

Если бы кто-нибудь спросил господина Смерть, в чём заключался секрет его гармоничной работы с госпожой Волей, он бы только улыбнулся и пожал плечами. Разве не очевидно? Они восхищались друг другом — и этого было достаточно.

Впрочем, где-то в глубине души господин Смерть считал, что восхищается госпожой Волей немножко больше, чем она — им. К счастью, как и много других вещей, для Смерти это вполне позволительно.

Стук капель о мрамор стихает, когда господин Смерть останавливается возле нужной — и единственной на бесконечные мили вокруг — двери. Его ладонь замирает над дверной ручкой, и господин Смерть вспоминает, что хотел сделать в первую очередь. Назвать Её по имени, по тому самому, давно забытому и канувшему в вечность, — но он упрямо сохранил это имя в своей памяти. Может быть, просто потому, что оно было похоже на его собственное.

— Тина, — говорит господин Смерть.

И делает шаг вперёд.
[icon]https://i.imgur.com/aCSIDJl.png[/icon][nick]Господин Смерть[/nick][status]оно нам в помощь, в нём защита наша[/status]

+4

3

Госпожа Воля сегодня страшно сосредоточена: госпожа Воля плетёт.
Плетёт она всегда по-разному: то шелковыми нитями через бисер, соединяя смыслы; то голосом через ноты, перестраиваясь с сопрано в альт, касаясь тенора; то линиями через формулы, составляя схемы и чертежи. Но сегодня это все не то, сегодня все - лишнее, сегодня госпожа Воля возвращается к своей любимой, давно освоенной материи и сплетает слова.

Слова, написанные и сказанные, рассыпаны вокруг нее, сидящей на жестком стуле посреди комнаты. Скатываются с напряженной, прямой спины, выпадают из книжных полок, застилающих стены. Они не хотят ложиться в ровные строчки под перо госпожи Воли, не хотят слушаться привычных команд. Складываясь в предложения по своему собственному желанию, они строят бессмысленные картинки: огромная белая сфера из костей, осыпающаяся внутрь себя с легким звоном; расклад карт Таро прямо поверх физических вычислений; глиняные статуи с бумажками, наклеенными на незаконченные лица.

Госпожа Воля хмурится, разгоняет видения взмахом белого рубашечного рукава, злится больше, чем стоило бы, упрямо встряхивает головой, заставляя серебриться белые нити в волосах. Она должна закончить то, что должно, прежде чем...

- Тина, - прокатывается волной по пространству, и госпож Воль становится сразу несколько. Все они Тины, все разные, все слегка наслаиваются на друг друга. Здесь есть Тина растерянная, Тина радостная, Тина плачущая, Тина томная, Тина...
Госпожа Воля встает и резко взмахивает руками, и Тины рассыпаются на слова и звуки. Её лицо выражает досаду, впрочем, мгновение позже сменяющееся призрачной, но теплой улыбкой. Она не называет господина Смерть по имени, не говорит ни слова, но вместо этого протягивает руку - и несмотря на то, что она стоит в нескольких метрах, её гость без всякого прикосновения чувствует приветственное тепло, скользящее по плечу и кратко, но крепко сжимающее его ладонь. Улыбка госпожи Воли становится чуть шире, чуть хитрее. Она очень любит этот трюк.

Она приглашающе кивает на окружающий её хаос из смыслов: пора бы с этим разобраться. В конце концов, не зря они давно научились понимать друг друга без лишних слов.
[nick]Госпожа Воля[/nick] [status]в любом начале волшебство таится[/status] [icon]https://i.imgur.com/U8vBZ5B.png[/icon]

Отредактировано Тина Шейли (2019-05-12 21:03:37)

+3

4

Когда воздуха слишком мало, говорят: «тут нечем дышать». А что говорят, когда воздуха слишком много?

Господину Смерти не место в покоях госпожи Воли: оттого они и разделены на две сущности, отрезаны друг от друга длинными мраморными лестницами и бесконечными коридорами, сплетающими друг друга в узловатые лабиринты. Но господину Смерти скучно наедине с собой, господину Смерти хочется вон, наружу, надышаться всласть. Где-то далеко Сказка качает солнечной головой и думает, что этот, должно быть, стал господином Смертью по какой-то нелепой ошибке. Нет в его осанке ни мрачной горделивости, ни скорбного сочувствия — только любопытство, с которым дети вытягивают шеи, чтобы рассмотреть причудливое зверьё за высокой оградой.

Один слишком похож на другую. Вот почему, наверное, в Век Механизмов люди не умирают — только уходят. Вот почему однажды в руках у господина Смерти появляется не коса, а крепкая походная трость.

Господин Смерть прячет улыбку за воротником, пока тепло чужого приветствия щекочет ему ладони. Только госпожа Воля способна на все эти трюки — невесомые, лёгкие, как птичьи перья или первый снег. Он вылеплен из другой глины; и это даёт о себе знать. Под его поступью — гладкие, тёмные следы из перчёного дыма.

Господин Смерть стягивает мокрую шляпу из головы — раньше, чем он успевает подумать, этот жест превращается в глубокий поклон. Капли дождя рассыпаются по полу причудливой симфонией. Господин Смерть всегда любил музыку — учился ей, но не успел научить.

Они оставят после себя что-нибудь.

Господину Смерти хочется, чтобы и музыка в этом «чём-нибудь» тоже была.

Он смотрит на переплетения чужих слов, чужих образов, проводит подушечками пальцев по гладкой поверхности костяной сферы, тормошит одинокое уравнение теплового баланса под картой Солнца и подмигивает одному из бумажных лиц, а потом — оборачивается к госпоже Воле. Всё просто. Им нужен чистый холст.

Рассыпавшиеся по сторонам капли дождя собираются у его ног. Господину Смерти достаточно только подумать — и они послушно отступают к границам комнаты, раздвигают стены, тянутся дальше, дальше, пока под ногами — на мили вокруг — не остаётся только чистый лёд. Господин Смерть закрывает глаза. А когда открывает, костяные сферы обращаются величественными формами снежинок, формулы рассыпаются по пространству ледяными узорами, а скульптуры вырастают прямо изо льда, в медленном, неспешном танце. Господин Смерть оборачивается, чтобы тронуть улыбкой чужое плечо. Видишь? Теперь всё это имеет смысл.

Математическая точность госпожи Воли — то, чего господин Смерть никогда не знал. Даже людей он всегда водил за собой лишними извилистыми тропами, будто надеялся услышать как можно больше интересного, прежде чем расстаться с ними навсегда. Поэтому, когда он вступает, то делает это скромно, тихо, будто всерьёз боится навредить шаткой композиции. Лёд хрупок, слова — ещё хрупче. Господин Смерть не знает, как с ними сладить, но чутко ловит каждую метаморфозу, происходящую с миром вокруг, и вплетает их в цепь, одну за другой, движение за движением, ноту за нотой.

Они оставят после себя что-нибудь.

Но это будет не жизнь и не смерть.
[icon]https://i.imgur.com/aCSIDJl.png[/icon][nick]Господин Смерть[/nick][status]оно нам в помощь, в нём защита наша[/status]

+2

5

Госпожа Воля вздрагивает от холода, от неожиданности, но в следующую секунду уже скользит по льду, улыбается всё шире, улыбается, улыбается.
Всё это - почти как в начале, за исключением того факта, что станет концом.
Она лавирует меж ледяных фигур, скользя по их очертаниям ладонью, и те поворачивают к свету знакомые лица: тех людей, чьи жизни формулами и картами вычерчивала Воля, и тех, кого Смерть водил по своим дорогам.
Она на цыпочках проходит вдоль узоров, в которые превратились её расчеты. Те дрожат, меняясь и переплетаясь, но она ловит искрящиеся в воздухе аккорды кончиками пальцев и жестом убаюкивает беспокойных.
Звуки в её руках - ломкие и трепетные, сдуваются при любом движении. Госпожа Воля качает головой: её напарнику не нужно ничего, чтобы сплетать музыку, но музыке надо за что-то держаться.
Она набирает в грудь морозный воздух и дует на пальцы. Искры срываются с них, увлекают за собой гаммы, и оседают на землю стройными линиями-каркасом, между которыми начинает расти иней, цветом изморози на окне, за которым светится согретое закатным солнцем небо.
Госпожа Воля опирается на фортепьяно без клавиш, и приглашающе ведет рукой: добавить недостающие элементы предстоит господину Смерти. Музыке он её так и не научил…

Симфония затихает, когда Смерть отвлекается, и мир вокруг вздрагивает, но Воля не дает нотам пропасть, выпуская воздух из груди и позволяя ему вплестись в комнату звуками.
Её песнь проста и менее нежна, чем музыка, рождающаяся под пальцами господина Смерти, но звуки эхом отражаются от стоящих вокруг статуй, словно те подпевают ей, даря глубину.
Музыке Смерть её так и не научил, но показал, как петь.
В ответ на это поднимается белый ветер.

[nick]Госпожа Воля[/nick] [status]в любом начале волшебство таится[/status] [icon]https://i.imgur.com/U8vBZ5B.png[/icon]

+1

6

Когда господин Смерть стал господином Смертью, старые тяготы покинули его голову. Его голову покинули миллионы мёртвых людей, двадцать два кармана старенького пальто и одно чёрное фортепиано в самом углу комнаты, у которого уже триста лет ждал бедный, бедный Дэнни.

Но господин Смерть ни о чём не жалеет. Господин Смерть носит нотный стан вместо позвоночника, перебирает в уме имена, которых не знал, и напевает что-то себе под нос, когда веснушки брата приземляются на его собственное лицо. Это происходит не всегда — только время от времени. Может быть, когда они хотят передать привет. Или когда им становится скучно.

Господин Смерть подхватывает пение госпожи Воли в свою тихую, бережную мелодию, как новорождённого — на руки. Господин Смерть ведёт её за собой, прикрывает глаза, вслушиваясь, впитывая, а потом замирает. Ждёт. Он знает: каждое движение, каждый шаг госпожи Воли появляет что-то новое. Ему нужно прилагать усилия — всегда, такова уж природа, — а ей вырастить цветок или вытянуть из-под земли башню так же легко, как сделать вдох или выдох.

Наверное, думает господин Смерть, дело в том, что он не дышит вообще.

Господин Смерть ждёт чего-то, и что-то действительно случается. Когда песня госпожи Воля подходит к концу, лёд взрезает бумага. Десятки, сотни бумажных листов легко пробиваются сквозь тонкую грань, оставляя за собой едва различимые порезы. Взгляд господина Смерти цепляется за строчки, что скользят по его плечам: «владельцем тайного и нетронутого сокровища», «написано мне на звёздах», «не чинят крыл». Господин Смерть думает о том, что всё это уже было, что слова — любимый инструмент госпожи Воли, что она всегда предпочитала их прочим. Тяжёлым шахматным фигурам. Туго натянутым лескам струн. Взмахам мокрой, смешной на ощупь кисти.

Когда бумажные слова начинают строить мир вокруг, придавая ему форму, он вспоминает. О том, как они впервые оказались в этом месте, разноцветные, пыльные, с ног до головы выкрашенные в жизнь тех двоих. О том, как впервые взялись за инструмент; она — с привычной ловкостью и педантизмом, он — дружелюбно и неуклюже.

Всё, что было концом, станет началом. Это цикл, понимает тогда господин Смерть.

И, обернувшись, смотрит на госпожу Волю, как в первый раз.
[icon]https://i.imgur.com/aCSIDJl.png[/icon][nick]Господин Смерть[/nick][status]оно нам в помощь, в нём защита наша[/status]

+1

7

Изнутри - вовне, снаружи - внутрь, и госпожа Воля вычерчивает слова голосом с видимым удовольствием, чувствуя, словно сам морозный воздух вокруг неё становится инструментом, а когда аккорд господина Смерти и её трель совпадают особенно гармонично, тот чувствует, как на его плече крепко сжимается теплое прикосновение, восторженное, радостное - благодарное.
Белый ветер метёт по полу, вихрем набрасывается на Волю и Смерть, тянет их за одежду. С Воли, сделавшей даже тело своё инструментом, взять нечего, но Смерть - другое дело. Господин Смерть богат, в карманах его пиджака песчинки от баек из оркестровых ям, за лацканами коллекция записок с выигрышными шахматными ходами, в волосах книжная пыль, на подошвах ботинок следы с тысячи дорог. Ветер обходится с ним вкрадчиво и лукаво, но настойчиво, а, наконец закончив, взмывает к потолку не ветром, а черным дымом, заволакивает горизонт.
И Воля заканчивает петь, задирает голову, вглядываясь в небо, ставшее ночным, но беззвездным. Наполнять его и выдумывать созвездия уже не им, но она все равно, украдкой взглянув на Смерть, пускает по небу быстро исчезнувшую искру.

А помнишь?..

Помнит - если не Смерть, то мир. Мир припоминает всё и отправляет письма: длинные, белые, светящиеся на фоне беззвездного неба. Через мгновение у них под ногами ложится брусчатка из скомканных, серых, тяжелых слов, вокруг возводятся фасады зданий - невысоких и пока ещё безликих, но образующих недлинную, узкую улицу.
Госпожа Воля оглядывается на бумажный город вокруг нее и сжимается, как комнатное растение, высаженное в сад. Ей кажется, она узнает что-то в безликих очертаниях вокруг неё, но не может понять, что - наверное, оттого, что все её воспоминания о том, что же было до начала тщательно запрятаны далеко и глубоко.

Она тянет руку к господину Смерти - но на этот раз без трюков, просто ища чужую ладонь.
- Тео...

[nick]Госпожа Воля[/nick] [status]в любом начале волшебство таится[/status] [icon]https://i.imgur.com/U8vBZ5B.png[/icon]

+1

8

То, что госпожа Воля прячет в неловко сложенных надвое ладонях, господин Смерть выпускает на свободу; будь то человеческая жизнь, лесная опушка или собственные воспоминания — всё одно. Господин Смерть берёт ладонь госпожи Воли в свою и дарит бумажному городу первый шаг. А вслед за ним — тихую, но упрямую улыбку.

Звуки, которые спрыгивают с уголков губ госпожи Воли, — это его имя.

У господина Смерти тысячи имён, всякий норовит назвать его по-своему, и он всегда отзывается в ответ — потому что не может иначе. У господина Смерти тысячи имён, но только одно любимое. Настоящее — так он его и зовёт, позволяя себе немного сентиментальности.

Когда госпожа Воля называет его настоящее имя, оно вплетается в мостовую и прорастает деревьями, цветами, кустарниками — тоже бежево-бумажными, словно журавлики-оригами.

Птицы здесь тоже есть.

Господин Смерть ступает нога в ногу с госпожой Волей; им давно известно: в этом танце никому не пристало вести. Бумажные фонари освещают путь вязью мелких, ветвистым почерком выведенных слов, в которых господин Смерть узнаёт её руку — и потому чуть сжимает собственную ладонь. Ученический жест восхищения и благодарности, дружеская попытка воодушевить, любовь младшего брата.

Лабиринты следов навсегда останутся в этом месте. Что, интересно, подумают их преемники, когда увидят всю эту кутерьму? Господин Смерть смеётся в кулак.

Смеётся — и замедляет шаг, ухватив взглядом нужную дверь. Она похожа на ту, первую, порог которой они преступили, чтобы занять свой новый — один на двоих — трон. Господин Смерть припадает плечом к бумажной стене точно так же, как сотню лет назад, и точно так же, как сотню лет назад, вынимает из кармана помятую пачку сигарет. В этом бережными руками выплетенном мире она смотрится ужасно нелепо; куда больше подошла бы трубка, которую господин Смерть хранит в нижнем кармане пальто, или какая-нибудь причудливая сигара, сложенная из пары рассказанных у костра историй. Но господин Смерть относится к воспоминаниям с достаточным трепетом — к своим, и к чужим тоже. Поэтому — вкладывает сигаретную пачку в чужие руки неторопливо и предупредительно, как величайшее сокровище.

Им предстоит неблизкий путь: целый шаг за дверь, огромный, необъятный шаг, ведущий из всего — в никуда. Когда дело касается таких вещей, торопиться не следует, думает господин Смерть.

И не торопится.
[icon]https://i.imgur.com/aCSIDJl.png[/icon][nick]Господин Смерть[/nick][status]оно нам в помощь, в нём защита наша[/status]

+3

9

Даже ожидаемое, дружеское касание заставляет её вздрогнуть - и госпожа Воля ловит себя на мысли, что впервые за долгое время касается чего-то просто так, без какой-то определенной цели, просто потому, что захотелось. Держаться за руки непривычно, она часто меняет захват и в какой-то момент понимает, что анализирует текстуру кожи на ладони господина Смерти.

Смутившись, она заставляет свою ладонь замереть – и Смерть легко пожимает её. От этого простого жеста на сердце теплеет, и госпожа Воля усмехается себе под нос.

Она больше не следит за окружающим миром с пристальным вниманием творца: скорее, наблюдает с любопытством, как сквозь камень пробиваются ростки, в воздух вспархивают бумажные птицы. Ей больше не нужно петь, чтобы держать всё вместе: листва на деревьях, перешептываясь с невесомым ветром, справляется с этим без неё.

Господин Смерть вдруг прыскает в кулак, и Воля тоже начинает смеяться: но не о том, что останется позади, а от облегчения, от чувства свободы, вдруг нахлынувшего на неё, дезориентирующего, оглушающего, но в то же время дразнящего.

И все же не хватает заключительного жеста, точки, хлопка по столу в конце длинного рабочего дня. Её взгляд натыкается на знакомую дверь – вот она, совсем рукой подать, - и чувствует, как ноги противятся сделать еще один шаг.

Может быть, у нее получится написать ещё пару историй, сделать несколько вычислений, подправить то, что осталось, чтобы не было стыдно перед теми, кто придет за ней. Кто знает, может, стоит оставить пару подсказок? Может, закралась ещё пара опечаток? Может…

В руках вдруг оказывается пачка сигарет, и господа Воля глядит на нее сначала с неверием, но губы её сами расплываются в улыбке.

Смерть чуток.

Вот он, конец смены.

Она предлагает содержимое пачки спутнику, присаживается на оказавшуюся неподалеку от них скамейку, хлопает себя по карманам и выуживает из них спички – ещё одна услуга Мира. Она уже готовится прикурить, но вдруг замирает. Вспоминает, почему так давно не курила, поднимает взгляд, заглядывает в глаза Смерти и встает, чтобы зажечь огонь для его сигареты.

Огонь посреди бумажного мира.
[nick]Госпожа Воля[/nick] [status]в любом начале волшебство таится[/status] [icon]https://i.imgur.com/U8vBZ5B.png[/icon]
Чирк.

Отредактировано Тина Шейли (2019-05-23 22:07:46)

+3

10

Маленький огонёк вспыхивает в тишине. Сыплется пепел.

Господин Смерть улыбается, пока под его ногами прогорают вереницы стихотворных строк, рецепт праздничного пирога, указ о чьём-то помиловании и десяток писем любящего мужа, так и не дошедших до адресата. Языки пламени щекочут полы его пальто, но всякий раз обходят стороной — несъедобное.

Господин Смерть смотрит на госпожу Волю, прежде чем сделать затяжку. А потом, сделав, отступает на шаг.

Пламя пожирает бумажные лабиринты, торопится выше по улицам; но господин Смерть ждёт, пока не дотлеет до самого основания сигарета. Ритуалы нельзя нарушать. Маленькие традиции, которые они делят друг с другом, — почти святое.

Потому — молчит. Смиренно ждёт, пока госпожа Смерть — Тина — прикончит свою сигарету. И лишь потом — оборачивается, убирая ладони за спину. Смотрит.

Огонь — это тоже живое. А значит...

Стоит господину Смерти вытянуть ладонь, и то, что было пламенеющими ввысь столпами, становится пепельными башнями. Он окунает пальцы в огонь полностью, морщится немного от щекочущего ощущения близ костяшек, и тянет руку выше, выше, как можно выше. Пепел оседает на подушечках. Господин Смерть шагает дальше.

Башен становится больше: скромные и приземистые; крепкие и круто нависающие над бумажным городом; хрупкие, готовые надломиться в любую секунду, под любым неосторожным движением. Но господин Смерть — осторожен. Осторожнее, чем был когда-либо при жизни.

Есть вещи, которым научить может только парочка вечностей.

Он оставляет всего один, совсем крошечный, едва тлеющий огонёк и верит, что через минуту-другую он вырастет в искру, в пламя. Тех, кто придёт им на смену, встретит не безвременная пустота, а препятствие. Проблема. Брешь. Тем, кто придёт им на смену, придётся работать сообща, чтобы заделать её, соорудить заплату из общих усилий. Это — его последнее и единственное напутствие.

Господин Смерть протягивает госпоже Воле руку.

Пора возвращаться домой.
[nick]Господин Смерть[/nick][status]оно нам в помощь, в нём защита наша[/status][icon]https://i.imgur.com/aCSIDJl.png[/icon]

+2

11

Если бумага рождалась под перебор клавиш, то сгорает она под рвущиеся, задыхающиеся струнные, взвивающиеся из тишины как бумажные птицы, спасающиеся от огня.

Госпожа Воля поджигает свою сигарету, чувствует, как вокруг них поднимается вихрь теплого воздуха, глубоко-глубоко затягивается, закидывает голову назад и выпускает длинную струю дыма. За её спиной вместо деревьев стеной поднимается пламя, обнимает её и целует в макушку, сжигая седые пряди.

Тина вспоминает, как пришла сюда именно из пламени, из ревущих сирен, пепла и грохота рушащихся жизней. Вспоминает и закрывает глаза, делая следующую затяжку, позволяя горячему воздуху беспорядочно играть с волосами.

Вдох за выдохом, пока вокруг строятся пепельные башни, она тянет за ниточку дальше и в конце концов цепляется за то, что было до: раскрытую книгу сказок, лежащей на укрытых теплым пледом коленях.

Вот оно. Здесь. Сюда.

Когда она роняет окурок на землю и открывает глаза, господин Смерть снова стоит перед ней, протянув руку - только плечи у него покрыты серым пеплом, а в глазах отблесками пламени светится решимость.

И неважно, что они оставят позади, город, полный напутствий или его тёплое пепелище: те, кто придут после них, все равно всё сделают по-своему, точно как они в свое время.

Главное - то, что это был хороший век.

Они всё сделали правильно.

Госпожа Воля хватает ладонь Смерти и притягивает его к себе, целует в щеку на прощание:

- Спасибо, Тео.

Пора просыпаться.
[nick]Госпожа Воля[/nick] [status]в любом начале волшебство таится[/status] [icon]https://i.imgur.com/U8vBZ5B.png[/icon]

Отредактировано Тина Шейли (2019-05-30 03:31:58)

+2

12

Даже войну они, в конечном счёте, разделили на двоих: та, что застала самое пекло и вышла из него, переродилась; тот, что сделал шаг прочь раньше, чем пекло успело сжечь его дотла. Во второй раз.

Сейчас всё это — не больше, чем смутный призрак, далёкое, почти чужое воспоминание. Поэтому господин Смерть улыбается, когда чувствует прикосновение тёплых губ на собственной щеке, и ведёт ладонью меж чужих лопаток, позволяя расслабить наконец плечи. За ними — великое множество историй, весёлых и грустных, длинных и совсем крошечных, рассказанных до конца и не поспевших к сроку. Много хороших историй — потому что в Век Механизмов не было и не могло быть иных.

Господин Смерть вспоминает: про отпечатанные на подушечках пальцев следы клавиш, про серых людей с серыми спинами в окружении серых стен и даже про остывающий на каминной полке чай, который он совсем забыл допить перед уходом.

Когда господин Смерть открывает глаза, то видит — вместе с госпожой Волей, — как Тео Нокс берёт Тину Шейли за руку. Будто брат с сестрой после долгой игры в мяч во дворе. Уставшие, живые и счастливые.

Пойдём домой, Тина. Пойдём домой.

Дверь, которую он надёжно прикрывает за собой, не скрипит — поёт совсем не последнюю песню, берёт совсем не последний аккорд, чертит пером широкую роспись; тоже совсем не последнюю.

Они делают шаг навстречу.

Вдох.

Выдох.

Так начинается жизнь.
[nick]Господин Смерть[/nick][status]оно нам в помощь, в нём защита наша[/status][icon]https://i.imgur.com/aCSIDJl.png[/icon]

+2


Вы здесь » Dark Tale » Архив эпизодов » Игра в бисер


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно