[icon]https://i.imgur.com/XxQS3k8.jpg[/icon][nick]Эдриан Свадже[/nick][status]панацея[/status]

"Я спал и видел сон.
Мой друг, иных таких
Я прежде не видал:

Сливовый сад и дом,
Белеющий забор меж них
И мглы чернеющий оскал.

- О боги, чей же это трон? -
Мой глас был тих,
Я изумленно вопрошал.

- Он мой! – хозяйский тон
Владычицы мест сих
Мне на вопрос мой отвечал."*

На пятом этаже лечебницы Латт Свадже всегда находился только один кабинет. Эту истину знал каждый клейменный кубком** будь то ребята из крыла альтернативной медицины, работники отдела свето-терапии или старушка Кэрол в регистратуре. Всего один кабинет.

Его кабинет.

Широкий, просторный, светлый; все еще помнящий те самые ночные лекции по магической хирургии, собиравшие полный зал и заставлявшие менее удачливых гильдейских студентов и потенциальных практикантов толпиться у дверей до первых лучей солнца.

Теперь же в этом кабинете царил полумрак, а постоянными гостями стали тревожность, раздражительность и недосып. Сегодня источников света было всего два: магическая сфера, именуемая Анализатором Рисков***, тускло мерцающая на рабочем столе, и редкие вспышки молний, что лениво просачивались сквозь тонкие щели задернутых жалюзи. Такие резкие всполохи света всегда пугали ниглумов в настенном террариуме, заставляя тех точно в неконтролируемом приступе метаться в своей стеклянной тюрьме. Эти крохотные бабочки чувствовали малейшие колебания магии лучше любого современного детектора гильдии Ученых.

Вот и сейчас они их чувствовали. Черные крылья переливались холодными цветами: голубым, синим, фиолетовым. Иногда где-то в глубине среди них мелькал и сиреневый. Совершенно скверная гамма, говорящая о том, что бушующая над Валденом гроза была вовсе не естественной прихотью Воли, а всего лишь магическим порождением одного из жителей сказочного мира, которая непременно вызовет рецидив у, по меньшей мере, десятка сказочных болезней.

За окном громыхнуло, и очередная вспышка пусть всего и на мгновение окрасила темный кабинет в привычный для него белый цвет.

Эдриан оторвался от книги и устало откинулся на спинку кожаного кресла. Сколько же он уже так сидел? Пять часов? Десять? Оглядевшись, Эдриан обнаружил свою сигару, зажжённую и оставленную в массивной керамической пепельнице еще утром, истлевшей до бела, а гущу, оставшуюся от заботливо принесенного вчера Иасой кофе, и вовсе высохшей.

Он еще раз бегло пробежал взглядом по истерзанному сырыми теориями листу прежде чем заложил им читаемую страницу и окончательно закрыл книгу на сегодня. Продолжительное чтение при столь тусклом свете награждало невыносимой глазной болью, впрочем, Эдриан искренне считал, что только через полное погружение во тьму возможно изучить такое понятие как "Смерть".

Еще одна вспышка.

Не успел его взгляд скользнуть по всполошившимся ниглумам, чьи черные крылья насмешливо блестели сиреневым, точно сливы из проклятого сада, цветом, как его веки налились свинцом и он провалился в сон.

Опять вспышка.

Из сна его вырвал прерывистый стук в дверь и приглушенный расстоянием взволнованный женский голос. 

"У Квентина приступ".

Удивительно, как одна и та же фраза может находить совершенно разные эмоциональные отклики в сердце у одно и того же человека. Эдриан помнил, как поначалу боялся её. От этих слов впервые за его короткую жизнь мужчину охватывало чувство беспомощности. Он буквально чувствовал, как истончалась нить, плотно связывавшая их как отца и сына. Раз за разом. Пока, однажды, нить не порвалась.

Потом все изменилось. Частота приступов усиливалась с каждым месяцем, а вместе с ней в Эдриане росла только злоба, сменившая чуждый ему страх. На что же он злился? О, на многое. В первую очередь, на самого отца, который в его глазах предал все идеалы Сваджей, доведя себя до такого состояния. Во-вторых, конечно же, злился на себя, на собственную слабость и недальновидность. Под третий же пункт попадало все остальное: прогрессирующая болезнь, неумолимо утекающее время и полное отсутствие прогресса. Вот так, вся эта злоба, тщательно сдерживаемая натурой архонта, и продолжала копиться в нем, пока…

…не прорвалась, когда Эдриан, наспех накинув халат, вылетел в коридор.

- О Воля, Софи! Ты отдаешь себе отчет о том, что творишь? – яростно сквозь зубы процедил Эдриан, ни на минуту не сбавляя быстрого шага. – Надеюсь, когда все закончится, у тебя будет разумное объяснение тому, почему ты предпочла потратить несколько минут на это бессмысленное поднятие ко мне вместо того, чтобы просто отправить мне винг. И я уже не говорю о том, что ты бросила пациента в таком состоянии. Это.. Это..

Эдриан наконец смог глубоко вздохнуть и взять под контроль выплескивающееся наружу раздражение.

- Это не профессионально, Софи. Как и то, что я трачу время на объяснение всего этого тебе.

Эдриан призвал свой винг уже там, на лестнице, стремительно несясь вниз, к саду. Он не стал дожидаться, пока золотистые нити, повинуясь грубому взмаху руки, окончательно сплетутся в привычную для всех форму, и принялся командовать на ходу.

- Двадцать кубиков виландипама**** внутривенно и МТК***** на первый уровень сада. Срочно!

Решение было спонтанным. До этого дня Эдриан и не думал использовать столь тяжелые, приглушающие саму память транквилизаторы на отце. Ведь виландипам был опасным, почти что запрещенным лекарством, способным в больших дозах провоцировать искусственную амнезию или полную потерю сознания. В любой другой ситуации Эдриан бы непременно тщательно взвесил такой риск, но недавняя вспышка гнева оказала неожиданный стимулирующий эффект на его решимость.

- Стиббенсон поражает ткани активных долей мозга не только на молекулярном уровне, но и на магическом. Следовательно, атаковать нужно с двух фронтов. – Эдриан все еще слышал шаркающие шажки Раневской позади себя, - Чем-то вроде сока виландеса****** и диазепама, Софи. Двадцать миллилитров такой инъекции хватит, чтобы на пару дней купировать сам процесс запоминания и стабильно замедлить прогресс в острой фазе. Я… более чем уверен в этом.

Еще на подходе в сад он услышал оглушительные вопли Квентина, и те подействовали на него как морок. Эдриан не помнил, как спустился вниз. Не помнил, как оказался на коленях подле отца. Не помнил, как на балконах оказались люди. Кажется, он сказал что-то грубое, потому как медсестры отпрянули от скорченного старика как ошпаренные. Когда его рука скользнула в карман халата и извлекла небольшую светящуюся сферу - ту самую, которая совсем недавно служила ему при чтении источником света, - Эдриан понял, что работает на рефлексах.

Словно по какой-то немой команде сфера вспыхнула, и по телу Квентина заплясали тонкие лучики света, а воздух вокруг наполнился сияющими рунами. Не многие, до сегодняшнего дня, видели Анализатор Рисков в действии.

В миг, когда широкая ладонь Эдриана легла на лоб вопящего старика, часть рун обернулась цифрами, определяющими различные показатели тела больного: его температуру, давление, пульс, сердечный ритм. Многие из них были красного цвета, что свидетельствовало о явном превышении допустимой нормы.

Среди них была и процентная доля памяти, пораженной прогрессирующим недугом.

Восемьдесят пять процентов.

Эти цифры пугали не хуже нескончаемого вопля. Равно как и отсутствие препарата, который до сих пор не принесли. Эдриан обернулся в поисках доктора Раневской в надежде, что она все еще тут и он не прогнал её во время помутнения.

- Софи, прошу, помоги с Квентином. Ему нужно скорее оголить рукав.

Отредактировано Руфус (2019-05-13 21:25:38)