После того города, что дышал страхом, дрожал и так походил на затравленного зверя, Окари, так еще и не утратившая странного привкуса ностальгии, будто прогулялась по местам, где прошли лучшие годы детства, чувствовала себя лишней в Валдене. Они не понимали друг друга: призрачная дева и сама не ведала, чего хочет, в то время как сказочная, по сути, столица не желала, да и вряд ли могла играть в угадайку. Именно поэтому Валден тщательно делал вид, что не заметил ни ее отсутствия в несколько дней, ни очередного появления на своих улицах, капиллярами пронизывающими всю его плоть.
Сказать бы, что она слонялась без дела, тщась найти развлечение или приключение, да только Окари предпочитала ходить безлюдными тропами, а коли таковых не находилось, то искала, где можно затаиться, как будто бы впасть в спячку без покоя и снова, замкнувшись на пустоте в своей душе.
Пустота, впрочем, была относительна, походя куда больше на кажущуюся бездонной пасть колодца, на дне которого притаилось нечто, прикрытое мраком, но жаждущее встречи с кем-то безрассудным и любопытным. Будто там выжидал монстр...
Она дернулась, словно что-то вспомнив, почти вспомнив. Замерла, прекратив трепыхаться, будто клок тумана в шаловливых легких пальцах ветра, надеясь, что то воспоминание, скользнув меж пальцев будто рыбка в пруду, вернется, позволив в этот раз ухватить себя и рассмотреть...
Не вернулось.
Окари отчетливо, со свистом выдохнула, пускай ее оболочка не нуждалась в воздухе. Как и в принципе в чем-то.
Наверное, единственное, чего она была способна бояться в настоящем, так это она сама. Она - в смысле, еще живая, сотканная из крови и плоти, дышащая и чувствующая.
Призраком не становятся просто так. Она могла по пальцам перечислить, сколько раз доводилось встречаться с... собратьями, скажем так. Впрочем, эти случайные встречи ничего не давали, ничем интересным не завершались. Они - не клуб по интересам и неудачной судьбе. Они не цепляются друг за друга, назначая день, чтобы каждую неделю собираться вместе и вспомнить минувшие дни. Они не нужны друг другу.
И то, что смерть ее была чем-то особым, раз она застряла между миров, возможно, пугало. Не вызывало желания докопаться до истины, вспомнить, узнать. У нее есть имя - возможно, это даже ее имя при жизни, и разве призраку нужно что-то еще?
А покой... Что же, покой? Сейчас у нее есть хотя бы имя и какие-то жалкие зацепки за этот мир, что предпочел отпихнуть ее в сторону, сделав наблюдателем со связанными руками.
Но не лишил слова. Весьма смертоносного оружия в умелых руках.

Сейчас она нашла себе пристанище на крыше. Просто так и расселась, безбоязненно - а чего ей, собственно, бояться? - глядя вниз, приобняв себя за колени. Человек, упав с такой высоты, безоговорочно отправился бы на тот свет. Она такого самоубийцу уже видела. Вблизи. Ей захотелось взглянуть в глаза тому, кто добровольно тянул свои руки к смерти. Нет-нет, она не отговаривала его. Лишь замерла в стороне, будто немое напоминание о том, что обратного пути не будет. И наблюдала с хладнокровным любопытством. Он мялся возле перил добрый десяток минут. И, решившись было залезть назад, поскользнулся на дрожащих ногах и сорвался вниз.
Конец истории. Скучно.
Куда больше тусклых, походивших на тени чувств всколыхнул тот... Почему-то она не могла назвать его убийцей. Его попытки иносказательно донести до мира и людей свой взгляд привлекли ее. Практически заинтересовали. В увиденном, ей казалось, крылся смысл, который мог что-то принести. Понимание, что ли. Хотя как он, презренный своими же, помог бы ей понять тех, от кого она уже безнадежно далека?.. Они поговорили слишком мало. Его спугнул патруль, заставив скрыться в один миг и бросить ее в одиночестве наедине с его творением. Окари даже искала его потом, на следующую ночь. Недолго, без особого упорства, но всё-таки, ступая по затаившимся от страха улочкам города, она поглядывала по сторонам, уповая увидеть знакомый силуэт. Или след, который мог бы вывести к нему.
А потом просто ушла из города.
Но, кажется, скучала по его боли и ужасу. Они были понятны. Они были близки.
И снова зловещий холодок, будто прошлась совсем рядом с недоброй тайной...
Тишину и покой нарушил вначале шелест крыльев. Любопытная ворона бесстрашно подобралась так близко. Дважды хрипло каркнула, словно пыталась привлечь внимание.
Или подождите. Вороны ведь достаточно отчетливо каркают, а не эйкают?
И будто в подтверждение легкого - потому что, в принципе, плевать ей на ворону и издаваемые ей звуки - недоумения ворона, вновь эйкнув, задает весьма философский вопрос, заставив Окари помолчать перед ответов. Она действительно взвешивала свой ответ.
- Меня называют призраком, если ты про это, - наконец проговорила она, уже не глядя на птицу. - И у меня ничего нет.
Не то чтобы это звучало прямым призывом собрать свои крылья в кулак и полететь дальше, отвалив и оставив в покое, но намек явно относился к тем степям.
Окари просто видела слишком мало смысла в том, чтобы с кем-то говорить. С другой стороны, если копнуть глубже, она бы не нашлась, что сказать и про свое бесцельное блуждание по миру. С таким успехом можно было замереть на одном месте. Но... нет. Внутри что-то такое есть. Что-то, что иногда успокаивается и перестает украдкой глодать, если она находится в обществе. Каком-то особом обществе. Она слабо понимала, как это работает.
По крайней мере сейчас это что-то никоим образом не давала о себе знать. Не было ничего такого, что можно воспринимать призывом "побудь.рядом.с.этой.штукой.оно.нам.полезно.".

Меня называют призраком. Будто бы всё еще не приняла этот факт, ссылаясь на остальных, не на свое восприятие. Будто всё еще на что-то... надеется? Хм.
Ворона была суетливой. Такой подвижной, суетливой, эмоциональной, такой яркой в противовес своему невзрачному оперению. Такой... живой, что это поневоле раздражало. Вызывало зависть? Непонимание?
Одно было ясно точно: на свою беду Окари вызвала просто вспышку интереса в этом маленьком существе. Казалось, если оно не перестанет издавать эти мерзкие, режущие слух звуки, ее разорвет на части изнутри. Хриплое птичье карканье было разбавлено искаженным подобием речи. Многие слова были неузнаваемы, а сидеть и гадать о том, что пытался донести свалившийся в буквальном смысле слова с небес комок перьев... Вы догадываетесь, что это призраку было не особо нужно?
Она продолжала сидеть, обняв ноги. Такой отчаянно-беззащитный жест, казалось. Свойственный, наверное, каждому хотя бы однажды в жизни. И нужно было услышать ее голос, взглянуть в пустые глаза, чтобы понять: если что и осталось в ней человеческое, то скорее потонешь во мраке, чем найдешь эти жалкие клочки от чего-то живого.
- Даже будь ты вором, у меня ничего нет, - повторила призрак. Что-то странное крылось в этих словах. Нет, она не жалуется. Она не просит помощи. И все-таки будто некто против ее воли что-то вложил в них, превратив в завуалированный возглас отчаяния.
Ничего нет.
Ничего не держит.
Помоги.
Да нет, чепуха. Тот, кто нуждается в помощи, и зубами вопьется в ту пресловутую соломинку, лишь бы вытянуть свою задницу. Или бывает так, когда ты уже сломлен настолько, что не в состоянии позвать, попросить, привлечь к себе внимания? Когда уже вместо небесного свода над твоей головой сомкнулась водяная гладь. Когда ты еще жив, но уже не дергаешься, принимая мягко вползающую в твои глазницы пустоту...
Если помолчать, оно заскучает и улетит. Окари натыкалась на тех наивно-недалеких существ, что встречу с ней воспринимали приключением. Разнообразием в своей рутине. Интересное знакомство, способное принести им массу новых впечатлений и знаний. Бывали те, кто пытался узнать обо всем. Как она видит, чувствует, мыслит... У нее, наверное, больше не было гордости, но эти бесполезные любопытствующие зеваки вызывали оскомину с первого...
Нет, не вопроса.
Взгляда. Бывают такие, в обществе которых тебе хочется зевать еще до того, как человек успел открыть рот и произвести какой-то звук.
Она, впрочем, не зевала, но смысла менялось мало.
Если помолчать, оно заскучает и...
— Эй, эй.
Ну вот.
Опять.
Отчетливо видно, что Окари морщится. Она и сама не ожидает, что общество бесполезного комка перьев может спровоцировать ее на что-то, вроде этого. Впрочем, это приставучее существо, знало оно того или нет, нащупало верную тактику: лишь постоянно подковыривая и тормоша Окари можно было что-то получить в ответ.
Она обычно не задавала вопросов, не нуждаясь в ответах.
Она не проявляла любопытства, не видя в нем смысла.
Но тем не менее, она реагировала. Она отвечала. Может быть, грубо в своей лаконичности. Может быть, тактичность за километр обходила ее монологи. И все-таки призрак не молчала, будто рыба.
- Окари, - отвечает дева. Ее имя немногие знают, но просто лишь потому, что до момента знакомства редко доходит дело. Многое ли поменяется, если знакомых станет больше? Что-то внутри нашептывало, что станет лишь беспокойнее. Хлопотнее.
Взгляд ее вылавливает там, внизу, загадочную тварь. Черный настолько, что, казалось, это скорее дыра в пространстве, сгусток тумана полз по земле. Неспешно, избегая светлых участков, и все-таки Окари видела его. Или правильнее сказать, что ощущала?
Она однажды видела и то, как в этот сгусток попался человек.
От него даже костей не осталось.
И несмотря на то, что существо не оставляло следа, не вредило ни капли всему остальному - неживому, Окари была далеко не уверена в том, что оно бы не поглотило и ее.
Доводилось с ним встретиться и лицом к лицу.
И... Она долго стояла так, глядя, как туман медленно, но неутомимо приближается к ней. Будто не думала сходить с пути твари, лишь в последний момент исчезла, переместившись за его... спину, наверное?
А тварь поползла дальше, будто не заметив.
Окари не вспоминала этот момент. Предпочитала не думать.
Иначе ведь, получается, она почти что пыталась покончить с собой. Призрак, попытавшийся убить себя после смерти.
Звучало бы комично, не правда ли?..
— И што кры тут делраешь?
Призрак помолчала.
- Ничего, наверное.
Она не знала. Никого не ждет. Ни о чем не думает. Никуда толком не смотрит.
Значит, видимо, и впрямь ничего.
Ворона, кажется, назвавшись Яррым - то есть, видимо, это был он-ворона, была каким-то неиссякаемым источников вопросов, на которые Окари не знала ответ.
Что делает? Да не знает она.
Не помешает ли? Если она не знает, чем занята, то может ли? В то же время эти звуки раздражали.
Но птичья неуместная суетливость могла сыграть и против своей обладательницы. Так, например, и Окари, и, вероятно Ярый были совершенно не в курсе, что компания на крыше чуть-чуть прибавила в поголовье.
И то, что бессовестные зеленые глаза с жадным голодом следили за каждым движением вороны. Едва заметная в темноте на фоне темной черепицы кошка, поплотнее прижимаясь к настилу крыши, осторожно подбиралась всё ближе и ближе.
Ей оставалось просто сделать прыжок.

Произнести ее имя птица справилась без особых сложностей, растягивая слоги будто бы для собственного удовольствия. Видимо, распознала в нем что-то родное, да и сама Окари обратила на каркающие нотки в оном. Неужели теперь родное имя будет напоминать об этой ночи и сомнительном знакомстве?
– Ты быкра щекловерком?
- Что? - призрак обернулась. Нет, не почувствовала прикосновение к себе. По факту, она была пустым местом. Воздух не замечал ее перемещений, ее присутствия. Просто картинка. Голограмма, как ее однажды назвали. Она тогда не поняла этого обращения, а человек в странных доспехах из чужого мира не соизволил объясниться.
Чужое осторожное любопытство еще не вызвало того уровня раздражения, чтобы Окари ушла. Или попросила уйти - бывало и такое, если место ее устраивало, пускай особой настойчивости в защите чего-то своего она едва ли проявляла. В конце концов, так просто найти похожие друг на друга места.
С точки зрения призрака, конечно. Которому будет комфортно и в жерле проснувшегося вулкана.
Любопытство и опаска - пожалуй, это в свою сторону она получала чаще всего. Встречались суеверные и те, кто верил - справедливо, в общем-то верил, - что общество призрака принесет лишь беды и несчастья.
Но такие как Ярый - молодые душой, наивные и в чем-то глупые, неуместно отважные - видели во встрече с ней что-то новое и уникальное. Окари знала - по своему опыту, так сказать, - что дай ему волю - завалит ворохом вопросов, еще и восторженно восклицая на то или иное открытие. Ведь находились даже те, кто завидовал, считая, что теперь все двери перед ней открыты.
Но что делать, если вместе с этими возможностями пришло и равнодушие к жизни?..
Кошку Окари не видела до последнего, да и не было ей дела до этого ночного охотника, как, собственно и ему до нее. Это ведь обязанность Ярого - следить за своей безопасностью, не правда ли? В своих мыслях призрак успела приговорить пернатого. Ну, хотя бы кошка потом уйдет с его трупом, а не станет чавкать рядышком, а?..
Не тут-то было.
В смысле, ворона успела среагировать, а кошка, катапультированная куда-то в сторону, с завывающим тоскливым мявком сбежала. Окари без особого интереса глядела в его сторону. Он выглядел ожидаемо молодым. Совсем мальчишка, оставшийся голышом на крыше в сомнительной компании.
И что за авантюристы сейчас пошли? Сейчас еще и с крыши едва не сорвался. Интересно, успел бы он перекинуться обратно в таком случае?
Шутка.
В смысле, нет, не интересно.
– Надеюсь, я тебя не шибко смущу своим видом.
- Мне всё равно, - проговорила Окари.
Обычно мужчины, раздевшиеся перед девушкой, таким словам здорово расстраиваются, но этот случай все-таки выбивался в сторону. Надо сказать, вороной мальчишка был куда более... назойливым и самоуверенным. Животная сущность накладывает свой отпечаток? Или одетым пусть хотя бы в перья он чувствовал себя посвободнее?
- Призраков мало, - она кивнула. За всё время так и не переменила своей позы. - Многие ведь умирают и... просто умирают. Я сама мало кого встречала из призраков. И ни разу не видела, как им становятся. Что? Ледяная королева? О чем...
Ее перебила зашипевшая где-то за спиной кошка. Призрак обернулась и замерла.
- Оно так раньше не делало, - в ее голосе отчетливо прозвучала растерянность.
Тварь, совершенно бесшумно и неспешно, вползала на крышу. Услышала их? Почувствовала как-то иначе? Учитывая, насколько она медленно передвигается, всё это время, получается, пока они говорили (хотя говорил куда больше Ярый), оно ползло по стене к ним.
Кошка уже ретировалась. Или исчезла в недрах ненасытного мрака - призрак не заметила. Стоило бы уйти отсюда, но...
Нужно ли?
В конце концов, главную угрозу тварь представляет для живых. А если она способна поглотить и призрака, то...
Почему бы и нет?

Нет, мальчишка далёк от категории тех, кому лучшее чтиво — на обороте освежителя, поскольку большее  их недоразвитый мозг попросту не способен переварить. Окари доверчиво попалась на этом первом обманчивом впечатлении, считая, что разум суетливой и бестолковой птицы никуда не денется и после трансформации. Да, впрочем, для нее был откровением и тот факт, что у Ярого есть второе лицо.  Человеческое. Настоящее, может быть. Первоначальное.
Или обе эти половинки сливаются в нечто целое, прорастая сквозь друг друга? Ведь что-то неуловимо схожее у мальчишки было со своим альтер-эго.
Какая, впрочем, разница?..
- У меня нет друзей, - категорически отрезала Окари. И в этот раз будто дыхнуло холодом. Не упрятанным ото всех, в том числе и себя самой, отчаянием, мол, у меня ничего нет, совсем ничего - отнюдь. Словно провела черту между собой и всем миром, в том числе Ярым - у меня нет друзей, и ты мне тоже не нужен, - отгородилась ледяной стеной, сквозь которую виднеется лишь силуэт.
Она умолкла. Это мальчишка волновался за свою жизнь, пускай и мог в одну секунду перекинуться и отлететь в безопасное место, а она не боялась. И дело даже не в том, что ее силы тоже позволяли в одно мгновение отступить как можно дальше от опасности - призрак просто не испытывала в этом потребности. И потому продолжила сидеть, полуобернувшись, - смотрела на подбирающийся мрак, и было что-то противоестественное в этом зрелище: не как бестолковый мышонок копошится перед мордой удава, а словно дикий зверь с равнодушием смотрит, как навстречу, не таясь, идет охотник, уже взяв на прицел перед выстрелом.
- Я его видела не раз по ночам, - отзывается Окари. Снова она будто пингвин - как тот не полетит без пинка, так и дева не соизволит пойти навстречу в беседе, опередить своим ответом на вопрос. - Он питается плотью. Как будто растворяет в себе, не оставляя ни костей, ни крови - ничего. Когда в него попался пьяница, тот, кажется, даже вскрикнуть не успел. Вначале исчезли ноги, и когда он упал - мгновенно пропал сам в этом существе.
Призрак делится этим с таким спокойствием, каким могут сопровождать скучную беседу о повседневных делах, будь то поход в магазин или чистка зубов перед снов.
Тварь уже ближе. И сейчас становится отчетливо видно, что она наметила свой путь в сторону призрака, не мальчишки. Решила разбавить свой скудный рацион чем-то новеньким? Окари не шевелилась. Так и говорила своим смирением - давай, я не против. Забери меня. Уничтожь. Сотри.
И хоть бы что дернулось внутри от того, что даже не смерть - забвение находится так близко... Хоть бы что-то заставило дернуться, отвести взгляд, попытаться убежать.
- Позировать? Для чего? - призрак словно в трансе. Слова тянутся, будто вязкая слюна, свисающая с острых клыков монстра...
Монстра? Она что-то ведь вспомнила? Вспомнила?
Нет... Неважно. Такое иногда случается. Какие-то образы. Какие-то слова. Какие-то ощущения.
Как от нее остался лишь призрак, так и от воспоминаний. Этот шепот теней тщетно пытаться разобрать и бестолку стараться услышать знакомые мотивы в их бормотании.
- Тебе - опасно, - Окари не моргает. Не отводит взгляда. Будто в нетерпении перед неизбежным. Ждет.
- Для меня - не знаю.
"Я не хочу тебя бросать."
"Бросать..."
"Никогда не брошу..."
...
"Ты обещал! Не смей! Ты обещал!"
Всё внутри сжалось в тяжеленный тугой ком.
"Не надо."
Это прошептал Ярый? Или она сама? Или что-то в ее мыслях?
"НЕ НАДО."
Призрак исчезла. Растворилась в воздухе, так и не отведя взгляда от твари.
И сейчас, стоя на земле перед домом, на крыше которого только что находилась, Окари чувствовала себя по-настоящему потерянной. Потому что не была уверена в том, что сама телепортировалась. Но была уверена в том, что мальчишка не причастен к случившемуся.
Наверное.
- Ты... Тут?.. - закрыв глаза, сдавленно шепчет дева.
Тишина.
Тварь же слепо шарила по месту, где только что был призрак, не понимая.

Отредактировано Окари (2020-06-07 02:15:23)

Она искала, взывала, в отчаянии заметавшись внутри темницы из шепота, мрака и равнодушии, за маской которого притаилось нечто холодное и очень злое. Она надрывалась криком в своих мыслях, желая вновь услышать тот голос, не принадлежавший, теперь она уверена, ни ей, ни Ярому. Голос, который, кажется, был так знаком и когда-то дорог. Она к чему-то приблизилась, к чему-то, что всегда было рядом, чуть не следовало за ней шлейфом, а теперь - потеряла.
Окари посмотрела вверх - туда, где еще слепо шарилась в поисках ускользнувшей добычи тварь. Может быть, это как-то связано с ней? Или нет... Не совсем.
Словно этот кто-то не желал, чтобы она исчезла, но теперь исчез сам, снова оставляя ее захлебываться в одиночестве.
Нет, снова не совсем так. Одиночество прежде казалось чем-то естественным, сродни водной стихии для рыбы, а теперь... Будто напомнили, каково это - дышать вместе со всеми, и кинули обратно в бездну. Захлебываться. Тонуть. Смотреть, как небо над головой, отделенное водной толщью, становится всё темнее и дальше.
Она вновь прикрыла глаза. Призраки плакать не умеют, но что-то внутри молча билось в рыданиях, саднило кровоточащей раной, как бы четко ни понимала Окари того, что она мертва. Что боли быть не может. И все-таки сама собой рука потянулась туда, где когда-то билось сердце.
В таком виде Ярый ее и нашел.
И, что было вдвойне непонятно, она испытывала смутную радость от его появления. Нет, губы ни разу не дрогнули даже в подобие улыбки, глаза смотрели с прежней отстраненностью, но отступило то чувство, будто она тонет, и что-то утягивает ее на дно, а вода заполняет собой легкие и давит изнутри.
Отступило одиночество - пусть на пару шагов назад, раздосадованно щелкнув пастью, пусть оно всё еще плетется следом, поджидая своего часа, но присутствие Ярого что-то меняло. Меняло в капельку лучшую сторону, но и этого призрак не могла не заметить.
Он снова человек. Видеть его таким как-то проще, понятнее. Несмотря на то, что в сказочном мире разум может быть даже у выгребной ямы, наибольшее... не прямо спокойствие, но что-то похожее на него испытываешь, говоря с человеком или хотя бы с тем, кто им прикидывается.
Может, потому что она сама была человеком? Впрочем, это и без того очевидно, что в ней есть... То есть, была человеческая кровь. Ведь фэйри после смерти исчезают.
Ярый подошел так близко. Будь она живой, то, наверное, что-то почувствовала бы от одного лишь его присутствия так рядом. Но призраку не было разницы, кто перед ним вплотную: человек ли, камень ли... Он выглядел так, будто хочет обнять. Или поцеловать, мало ли и такое реально. Как-то прикоснуться, в общем - почувствовать, осязать... И смотрел странно - она его не понимала. И была не в силах ответить ничем из этого взаимностью.
- Но я призрак, - посчитала должным напомнить Окари, словно то, что он мог разобрать ночную улицу аккурат за ее телом, глядя сквозь нее, не было постоянным напоминанием. Она словно вновь провела черту между ними - мы разные и из разных миров. Не надо искать во мне равную себе.
Ярый замер, а потом настолько неожиданно всплеснул руками, что Окари, сама того не ожидая, отшатнулась, когда ладонь прошла сквозь нее. Они оба ничего не почувствовали, призрак и вовсе сделала вид, что ничего не произошло.
- Тебе виднее, куда тебе нужно, - отвечает она. Снова будто пощечина словами. Дистанция, холод, чуть ли не презрение. В то же время никуда не уходит. Не прогоняет. И по-своему довольствуется этой компанией, даже где-то внутри пока не желая ставить точку на этой встрече.
Словно стерва, которой в равной степени интересен и ухажер, и истязания его, ведь приятно побыть такой недоступной, недосягаемой и оттого соблазнительно желанной.
Но призрак, лишенная всего этого, не набивала себе цены, что свойственно большей части живых, неважно магического они происхождения или земного...
Что?
- Это невозможно, - категорически отрезает она. Способен ли призрак испытывать надежду? Внутри ничего не шевельнулось. Только появилась какая-то настороженная собранность. Мальчишка знает о чем-то, что неизвестно ей самой?
Маловероятно, но...

Присутствие мальчишки – бесяще суетливого в птичьем облике, но более понятного как человека – не позволяло сфокусироваться на тьме, притаившейся в душе и жаждущей сожрать не хуже той твари. Он не докучал обилием вопросов, но всё равно вынуждал ее реагировать. Отвечать. Даже что-то рассказывать. И в мыслях всё еще крутился вопрос по поводу голоса – кто это был? Не завязан ли Ярый в этом? Он крутился вокруг нее очарованным мотыльком. Быть может, там, на крыше, он испугался настолько, что произошло нечто?..
Нет. Не то. Все ощущения говорили про вмешательство кого-то еще. Кошка на крыше?.. Смешно. Но ведь больше никого там не было. Вернуться, чтобы осмотреть всё повнимательнее? А давно ли призраки пытаются изображать из себя ищейку?
Впрочем, как будто кто-то может помешать призраку вести себя так, как он изволит.
Сейчас был Ярый и нечто, что он задумал. Он вёл ее, снова превратившись в птицу, и она серебристой тенью скользила следом. Город под ними был как на ладони. Она могла видеть всё. Отыскать любого, стань это её целью. Заглянуть в любое окно, просочиться в любую дверь – от призрака укрыться сложно. Но Окари не было дел до живых, а те давно позабыли о ней.
Ярый был воодушевлен. Влетел в мастерскую уже на своих двух, хлопнув дверью аккурат перед ее носом, но призрак, будто не заметив его оплошности, пролетела сквозь препятствие, озираясь. Неужели мальчишка – тяжко было предположить и поверить, что он будет хотя бы старше ее – был мастером из тех, кто способен запереть магию в предмете, наказав ей действовать по определенной программе? Тот уже исчез с поля зрения, но Окари слышала возню где-то в соседней комнате. Не став ни искать Ярого, ни окликать, она подплыла к чему-то, что едва ли не с порога привлекло ее внимание. Большой прозрачный куб, но не из стекла – чего-то иного… В нем, лениво ворочая плавниками и шевеля жабрами, зависла золотистая рыбина с пышным хвостом. Уставившись на призрака, она бесшумно хватала губами пустоту. Судя по всему, никакого дискомфорта от такого заключения загадочная зверушка не испытывала, либо же просто, фьють-ха, не могла об этом сообщить.
Следующей диковинкой, отобравшей внимание от рыбки, стал цветок, который вырастал, распускаясь и зацветая, на глазах тускнел и тлел от старости, распадаясь практически пылью, из горки которой снова проклевывался росток, стремительно набирая рост прямо на глазах…
Окари, казалось, была готова посветить вечность созерцанию этого бессмысленного цикла, но вернулся Ярый.
- Лунный? – зачем-то переспрашивает призрак, глядя на то, что ей пытались подать как... надежду? Мальчишка говорил сплошными загадками, не то пытаясь как можно дольше удерживать в своих руках скользкое, как угорь, внимание умершей девы, не то сомневаясь в своих силах. Или не сомневаясь? Она всматривается в его лицо и глаза, пытаясь что-то понять. Неужто она, родившись человеком, позабыла, каково это – быть им?
- Самодеятельность? – Окари будто капризное эхо, вычленяющее отдельные хаотичные слова из его фраз, но в ее голосе нет укора. Значит, мальчишка подмастерье, не больше, вздумавший за чужой счет сделать… подарок? Или он рассчитывает на что-то в ответ? Разумеется, призрак не будет пытаться пристыдить. Понятия собственности – одно из первых, наверное, о чем начинаешь забывать после смерти. И если нет заботы о своем (хотя как будто у нее что-то есть…), то едва ли обеспокоит судьба чужого.
Ярый не обратил внимания – он явно был одержим своей идеей. Окари не мешалась и не лезла под руку, но наблюдала пристально, как рептилия-хищник, не теряя ни единого движения, пусть и не понимая их смысла. Избегая «прикасаться» к мальчишке, она замерла за его плечом, тоже склонившись. Камень в его руках вел себя странно. Словно это она сама пыталась развоплотить, тут же возвращая обратно.
Окари пока не была уверена, либо же боялась допустить мысль, что…
Да нет. Не может быть.
- Я тоже так могу, - говорит призрак, протягивая руку к какому-то бесхозному черному осколку на краю магического станка. Пальцы ее как будто касаются края камня, замирая, и вот, спустя несколько секунд по его поверхности будто пробежала рябь, а сам он на глазах потускнул, после и вовсе стал прозрачным.
Окари показывает осколок, держа его в руке, или, если точнее, призрак осколка. Она не чувствует, какой он – теплый или холодный, гладкий или шершавый. Словно ее руки в тончайших невидимых перчатках. Она чувствует, что держит в руке нечто, но едва ли могла бы описать что-то, кроме формы.
Продемонстрировав то, что для обычного человека даже в мире магии могло показаться фокусом, она возвратила осколок на место.
- Привидений? – снова игра в эхо. Впервые слышит, чтобы так называли призраков.
Привидение.
Привиделось.
Видение.
- Если серебро не зачаровано, чтобы… вредить нематериальному, то оно просто серебро. Почему ты спрашиваешь? – Окари кажется удивленной. В родном мире, когда она была жива, и впрямь серебро считали благородным, священным металлом, разящим и нежить, и нечисть, и раны, нанесенным оружием из него заживали тяжело и долго.
Но теперь она этого не помнила. А здесь, в Сказке, можно было, при желании, должного количества денег и наличия мастера, зачаровать хоть табуретку на то,  чтобы та принялась облаивать всех встречных призраков и причинять им боль одним звуком.
- Ты говорил про позирование, - вспоминает Окари то, что произошло на крыше, словно загадка лунного камня не занимала сейчас все ее мысли. – О чем ты?

Иронично: чем апатичнее и равнодушнее становилась призрак в своем немом обращении к миру, тем живее и активнее выглядел Ярый, что будто пытается жить за них двоих, стремясь везде успеть засветиться в том или ином деле. Он торопится так, словно стоит ему замешкаться хотя бы на долю секунды, и Окари безвозвратно исчезнет, вычеркнув его из своей памяти. Призрачная дева не понимала, отчего мальчишка так цепляется за ее общество. Рассмотрел в ней кого-то? Первоначально он упоминал о любопытстве, но так уж интересно ли пытаться вести разговор с тем, кто мыслями далеко-далеко и чувствами безразличен ко всему вокруг?
Почти безразличен.
И снова перед глазами та сцена на крыше. И голос, от которого внутри почти затрепетало нечто. Он был глотком свежего воздуха... Вот только поздно, слишком поздно. Она уже труп. Ее тело или предали огню, или изъели черви и гады.
Ей больше не нужен воздух.
Ярый увлечен своим делом - настолько, что вопросы Окари еще долго успевают поболтаться брошенными в пустоту, прежде чем на них обратят внимание. И всё-таки мальчишка старался успеть и в разговоре с ней. Отвечал неказисто, сбивчиво, но помнил, явно стараясь не дать ей почувствовать себя брошенной и ненужной.
Опоздал ты только, Ярый. Она такая уже... Сколько? После смерти время перестает иметь значение. Между давно и только что исчезает граница.
Есть только прошлое и настоящее.
- Я не знаю таких сказок, - отрезает призрак, будто не желает слушать про мифы и поверья, про бессмысленную чепуху, что придумали невесть для чего. Быть может сами вампиры и пытались создать обманчивый образ, чтобы смутить всех? Она подумала о том, чтобы спросить у Ярого, что похожего он слышал о призраках, но так и не спросила. Он же почему-то смутился, встретившись с ней взглядом. Разочаровался, не увидев в ее глазах того, на что надеялся?
Окари не удивилась бы такому повороту. Быть может, он надеется на то, что она другая, не та, какой кажется? Что ей всего-то не хватает общества того, кто готов выслушать, сделать шаг навстречу и побыть рядом?
Лёд, конечно, даже вековой рано или поздно уступит теплу.
Но знает ли история случаи, чтобы так же растаяла пустота? Чтобы цветы распустились на мертвой и пустой земле?
Ему нечего пробуждать в ней. Понимает он это сейчас или пока отводит глаза от истины, как и от нее самой? Окари почти заинтересована. Быть рядом, чтобы увидеть смерть его надежды, его интереса. Увидеть, как взгляд неуловимо меняется в одну секунду - я думал, что ты другая.
Ты думал, дружок? А кто, если не ты, придумал для себя эту сказку?
Разве не ты сам себя ранил ложными иллюзиями?.. Разве кто-то еще, кроме тебя, виновен в том, что твои ожидания настолько же ценны, насколько цена горсть опавших и уже прелых листьев?..
Окари медленно перевела взгляд на украшение в руках Ярого. Помолчала, потихоньку выбираясь из тех липких мыслей, замыкаясь от их навязчивого шепота, чтобы вернуться в реальность.
- Он накапливает лунный свет, - тихо говорит призрак, припоминая слова мальчишки. Он ведь так и не рассказал ей, в чем состоит его задумка, верно? - И отдаст его...
А она... Нет, не боялась понадеяться, но не решилась посметь самостоятельно думать, что дальше. А теперь в словах не было нужды.
- Мне?
Потребовалось несколько секунд перед тем, как ставший таким же нематериальным, как и она, кулон коснулся ее пальцев. Ей казалось, что металл еще хранит тепло пальцев создателя, но от камня несло холодом.
Это не было полноценными ощущениями, которые были у всех живых.
Это было, скорее, памятью о них.
Как будто ты, прожив всю жизнь зрячим, лишился своих глаз. И так, касаясь предметов, знакомых тебе сызмальства, ты не ведаешь их цвета, но помнишь его. Помнишь, или думаешь, что помнишь.
Так и она думала, что еще помнит - что такое тепло. Что такое холод.
- Ты хочешь нарисовать меня? - в ее голосе звучит удивление. Однако это желание кажется смешным, ничего не стоящим для того, чтобы поддаться. Она, если подумать и вспомнить, способна на часы замереть на месте, не шевелясь.
- Хорошо, - Окари теряется, слыша свой голос теперь. Он другой, не оттуда. Звучит чужим, слишком... живым для нее? Слишком настоящим? Она пробует сделать шаг и, качнувшись, почти падает. Нет прежней, воздушной легкости, к которой призрак успела привыкнуть. Нет той свободы передвижений, которые стали частью ее жизни и духа.
Окари, соприкоснувшись впервые после смерти с миром живых, чувствует себя чучелом, набитым камнями. Птицей, прикованной к земле.
Это не разочарование, это просто...
Так странно...

- Что такое "фильмы"? - формальным тоном поинтересовалась Окари, но едва ли хоть толика любопытства промелькнула со стороны призрака. При всём этом Окари до сих пор оставалась здесь, в этом напичканном артефактами и их деталями месте. А ведь наверняка в мастерской может найтись что-то, способное причинить боль призраку. Увечить его. Или даже уничтожить?..
Кто бы мог заинтересоваться подобной вещью? Как сложно ее изготовить? Как можно спастись от нее?
Абсолютно бесполезная для нее и ненужная информация. Возможно, до момента, пока Окари не столкнется с фанатичным охотником на нежить, либо иной бедой, заставившей ее пересмотреть свои взгляды.
С другой стороны, не стоило забывать, что всё еще недавно она была близка сделать шаг к забвению, не сопротивляясь наступавшему сгустку мрака, ненасытному в своем аппетите.
- Я ничего не помню, кроме имени, - помедлив, ответила призрак. Она попыталась обратиться к воспоминаниям - тем самым, что остались до черты, до становления призраком, до... ее смерти, получается. Чисто чтобы убедиться в том, что слова ее прозвучат правдой. Она ничего не помнила, и, вероятно, это ее устраивало, раз до сих пор не предпринято попыток что-то вспомнить. Подсознательный страх перед чем-то? Ведь призраками становятся не просто так.
Но она ведь больше не умеет бояться, не правда ли?..
Собственный голос звучит чужим. Слишком... отсюда. Не оттуда. Вы бы поняли, оказавшись на ее месте. Тело кажется слишком тяжелым, утратив прежнюю бестелесность. Оказывается, нужно уметь держать равновесие. Оказывается, сквозь предметы нельзя проходить - ты ударяешься.
Столько странных и не новых, но напрочь забытых ощущений навалилось. Призрак идет будто пьяная, стараясь нащупать рукой опору. Кажется, что мир под ногами ходит ходуном, отказываясь смирно стоять на месте.
Это могло бы показаться смешным, но Окари очевидным образом даже не улыбнулась.
- Доработать, чтобы камень держал энергию дольше, а отдавал медленнее? - артефакторика ей чужда, но пока то, что рассказывал и объяснял Ярый, было понятным. В чем-то очевидным. - Да. Хочу. Что для этого нужно?
Окари не уверена, что, задавая этот вопрос, готова следом предложить и свои услуги. Она чувствует странную потерянность: сейчас мир уступил ей, позволив стать наравне с людьми, но что в итоге? Она лишь явственнее ощущает, что чужая здесь. Никогда не станет своей.
Но в то же время она и не хочет искать точек соприкосновения?
Это тело всё так же не просит дышать. Она уверена, что отведав пищи или напиток, не ощутит вкуса, как и тело само не примет этих явств. Она проводит рукой по столу, не уверенная, что именно так же чувствовала касания при жизни. И поднимает взгляд на Ярого.
- Как угодно.
Призраку действительно безразлично, что он хочет изобразить. Покажет ли кому. Расскажет. Возможно, Окари бы даже не среагировала, начни мальчишка делать набросок прямо так, без спросу, спонтанно. Возможно, даже не обратила бы внимание, что он черкает углем или грифелем по листу, то и дело на нее посматривая.
- Странные ощущения, - призрак идет в его сторону, а ее пальцы по пути то и дело стараются до чего-то дотронуться. Она движется всё так же скованно и неловко, неуверенная в собственных ногах. И, остановившись вплотную перед Ярым, протягивает руку, касаясь его щеки. - Я их не понимаю. И... не узнаю.