Джейсона устраивала работа с Закари. Не смотря на заслуги перед Гильдией, Шандар давал себе отчет, что в обычной жизни он довольно бесполезен. Примерно на уровне собаки-компаньона. Вроде, взгляд умный, понимающий, какие-то простые вещи может делать самостоятельно, даже команды выполняет. А какашки после выгула все равно кому-то другому убирать приходится.
(c) Джейсон Шандар
Девчонки, чего, когда подрастают, за сахаром охотятся? Поэтому им на свидании конфеты дарят? И шоколадки? Чтобы тебя не слопали?
(c) Почуй-Ветер
Люди невероятны сами по себе, а вместе они собирались в единое целое, способное справиться почти с любой бедой..
(c) Эмиль
— Вот знавал я одну сестру милосердия , Авдотья звали, девчонка смазливая была, лет восемнадцать только только исполнилось, младше всего нашего брата почти, но ты только проверни чего, приобними или ещё чего, так она тебе потом так уколет, что хоть на стенку лезь, а присесть, неа , и стой весь день.
(c) Алексей Вольский
— Лист капудыни? — усмехнувшись и пожав плечами, тихо проговорил Вейкко. — Лично я считаю, что раз уж этот листик не способен привести к сокровищам или юной заколдованной принцессе, то это скорее лист бесперспективной капудыни. Лист беспердыни, черт возьми.
(c) Вейкко
Она никогда не делилась своим прошлым, мужчина даже за эти полгода вряд ли смог узнать хоть что-то стоящее, помимо возможности ящерицы находить неприятности на свою аппетитную задницу.
(c) Рене
— Да завалите вы хлебала, — Квадрагинтиллон говорил в приказном тоне, — на вас Герман смотрит!
(c) К. Д. Ротт
— Зануда? Гм.. Да, говорили и не раз. Мои соратники считают, что одной из моих магических способностей, является атака монотонными витиеватыми речами, пока противник не сходит с ума. Ахахахахахаха… — На сей раз, Эссен раскатисто хохочет, хлопая себя по колену ладонью.
(c) Герман Эссен
В вечернее время в Сказке всегда начинает твориться всякое необъяснимое и жуткое непотребство. То за поворотом тебя тварь какая-то поджидает, то в тенях деревьев оживает что-то странное и не очень материальное, то ещё какая странность произойдёт..
(c) Дарий
Решив, что «убийца» не достоин жизни, люди также постепенно начинали обращаться с ним хуже, чем с диким зверем. Насилие порождало ещё большее насилие, вот только преступникам очень часто отказывали даже в базовых нуждах, что уж говорить о компетентной медицинской помощи. Виктор давно решил для себя, что невзирая на их проступки, не спрашивая и не судя, он будет им её оказывать. Потому что несмотря ни на что, они всё ещё оставались разумными существами.
(c) Виктор
Она никогда не делилась своим прошлым, мужчина даже за эти полгода вряд ли смог узнать хоть что-то стоящее, помимо возможности ящерицы находить неприятности на свою аппетитную задницу.
(c) Рене
Нет, они любили лезть в жопу мира. Иначе зачем вообще жить? Вообще от мира со временем достаточно легко устать, особенно если не соваться в его жопы. Но было бы неплохо из этой жопы выбираться с деньгами, да еще и с хорошими деньгами, чтобы там например меч новый можно купить.
(c) Керах
Ему замечательно спалось в канаве, учитывая, что в тот момент он был куда ближе к свинье, нежели единорогу, а то, что храп кому-то мешал — дык зря что ли изобретали такую замечательную вещь как беруши? И вообще это был не храп, а звуки прекрасной живой природы. Скотина он, в конце концов, иль где?
(c) Молот
Ротт не был бы самим собой, если бы так просто и безэмоционально забывал о долге и деле, которое умел и мог делать. А лучше всего ему удавалось то, что многие под прикрытием милосердия и некоего высшего блага не воспринимают всерьез: калечить, рубить, сражаться, умерщвлять и иным способом губительно воздействовать на внешний мир.
(c) К. Д. Ротт
Звали этого маститого мясного голема Дарий и, если Ротту не изменяла память, массивный и практически неподъемный меч за спиной у этого человеческого выброса применялся тем весьма часто. А это значило, что пользоваться он им, как минимум, умеет. И, конечно же, Бешеному Псу хотелось проверить сей тезис на собственной шкуре, а заодно и испытать бывшего сопартийца по гильдии на предмет личностного роста, и степени прогресса боевых навыков.
(c) К. Д. Ротт
Конечно многие посчитают странным то, что двадцатилетняя девушка приглашает детей в гости. Что такого интересного можно было найти в общении с детьми? Но Агнес — это несколько иной случай.
(c) Агнес
Вместо вытекающей крови — клубничное варенье. А вместо меня — каскадер, который сейчас встанет, отряхнется и пойдет дальше по своим делам.
(c) Джун Нин
Есть в этом что-то странное, полагаться на чужое зрение. Хотя оно как бы уже твоё собственное, но все равно это иная перспектива, ведь твои глаза всегда закрыты. Все сложно. Зато никогда не заблудишься. Ведь если смотришь на мир с высоты птичьего полета, всегда знаешь, куда приведет тот или иной поворот.
(c) Стрикс
Dark Tale |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Dark Tale » Незавершённые эпизоды » [04.04. РК] Авторские права
АВТОРСКИЕ ПРАВА |
04.04 Год Русалкиной Колыбельной, вечер | Валден |
ПРЕДИСЛОВИЕ |
Каждый, кто вложил время, средства и труд в создание какого-либо произведения, хотел бы защитить своё творение. Но если вам никто не верит, приходится брать дело в свои руки. Возможно, срываясь. Возможно, переходя границы. Но… ведь творца может понять творец, верно?
|
[icon]https://a.radikal.ru/a12/2005/8b/0e3ae44ecbeb.jpg[/icon]
Валден. Казалось, что она уже знает все улицы и подмостки этого города, но он, как живой организм, всегда изменялся. И виной тому не всегда была Сказка. Фэйри, полукровки и люди то открывали, то закрывали небольшие лавки, кофейни, бутики, парикмахерские. Далеко не все из них могли выдержать конкуренции, но сейчас, весной в предзнаменовании Кануна Неба и Земли, многие смельчаки пытались начать Новую Жизнь. Жаль, что многие из них не смогут протянуть и нескольких месяцев, не выдержав конкуренции или не справившись с поставленной целью. Финансовые потери бьют по многим карманам, однако Незабудке всегда было больнее смотреть на то, как из-за этого разрушались семьи. Чаще всего молодые и неопытные, они с горящими глазами бегали по городу. А потом срывались по любым мелочам на кого угодно и устраивали скандалы. Но все это будет после. Ныне же, проникаясь общим настроем города, женщина поудобнее перехватила свой рюкзак и, напевая под нос еще не до конца созданный мотив, продолжила свою неспешную прогулку по улицам этого города.
Незабудка любила вот так гулять без цели. Смотря по сторонам, она, словно губка, впитывала в себе настроение, сюжеты, запахи, события, а после, выжимая главное, создавала в своей голове новые произведения. Когда она лишь вставала на путь шанахи, то, поймав вдохновение, летела к записной книжке, в которой пыталась записать это пока недоделанное “нечто”. Теперь же, с опытом, Незабудка держала все в своей голове. И раз за разом улучшала свои произведения, либо придумывала к ним продолжения, создавая целые истории. Она любила играть и петь. Все еще любила, хотя, кажется, ее внутренний огонь уже начал угасать. Фэйри все еще продолжала играть и петь, но… теперь не изливала свою душу, боясь получить новый плевок. Ни одна монета, упавшая в мешок у ее ног не стоит тех трудов, которые она вкладывала раньше в свой труд. Потому что никто не ждал ее. Никогда. И каждый раз ей приходилось выбивать себе право выступить не просто на улице, но в более престижном месте, куда бы ее могли не пустить просто из-за одежды. Она знала это, но снова и снова осторожно пыталась выбивать себе право выступить там. Чтобы вновь увидеть удивление на лицах посетителей и собрать большой улов. Который быстро спустит где-то, чтобы путешествовать налегке. Все же, теперь она одна и никто ее не прикроет. А порой так хочется иметь рядом плечо друга, надеясь на то, что он поддержит или вовремя остановит. Как например сейчас.
Творец способен узнать свое творение, как мать, которая узнает свое дитя даже спустя долгие годы разлуки. Ноты этой мелодии Незабудка узнала еще на подходе к этому ресторану и оттого сорвалась на бег. Чуть не попав под копыта мчащейся куда-то процессии, женщина лишь придержала свою соломенную шляпу и застыла в шаге от открытых дверей. Стоящие охранники пока словно не замечали ее, а фэйри было и вовсе на тех плевать. Дрожа и чуть ли не плача от обиды, она смотрела на то, как там, на сцене, наряженный в шелк, расшитый золотыми нитями, какой-то шанахи исполнял… ее мелодию. Мелодию, исковерканную дурацкими украшениями и словами, которые вовсе не вязались с “сердцем” композиции. Какая ранняя старость? Какая вечная вдова? Какая стража? Вся эта навеянная легкая грусть, мелодичность и уход в пиано есть ни что иное, как песнь лесного чудовища, заманивающего в свою ловушку. Это было слишком личным. До дрожи в коленях личным, оттого, что это был один из ее первых долгих переходов с труппой. О нет. Нет.
- Куда идешь?
~Позвольте мне послушать. Возможно научусь. Я никого не трону, лишь тенью в углу постою~
- Валяй.
Воспользовавшись небольшой уловкой, Незабудка и вправду проскочила мимо охранников пока незаметной тенью внутрь и встала поодаль. Она даже пыталась изображать заинтересованность и восхищение, хотя в глазах ее был виден исключительно гнев. Она стоически терпела все искажения своего творения. Она ждала. Ждала, когда этот мужчина заткнется и скажет правду. И все же презрительно морщиться, когда посетители заведения ему аплодируют.
- Благодарю. Благодарю вас, Господа, Дамы. Я рад, что в этот вечер смог тронуть ваши сердца моей музыкой и словом. Но это не все и теперь…
- ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?
Услышь этот возглас Незабудка со стороны, то не признала бы собственного голоса. Обычно тихий, он звучал надрывно и больше походил на вопль раненого зверя. Сжав кулаки и едва сдерживая слезы, фэйри шла прямиком к сцене, чувствуя невероятную, жгучую боль.
- Да как ты смеешь, забирать у меня единственное в этом мире, что принадлежит мне?
Каждое слово дается ей с трудом и, не замечая этого, фэйри использует свою магию, внушая либо страх, либо просто трепет невольным слушателям.
- Ппппппозвольте, а Ввввы, кто? - спрашивает дрожащим голосом мужчина, стоящий на сцене и прижимает ближе к груди лютню, украшенную драгоценными камнями и позолотой. Да. Она точно его видела. И теперь даже стало ясно - когда.
- Та, у который ты, фальшь, украл песни, исполненные на Дне Зверя в прошлом году.
Почти выплюнув последние слова, Незабудка именно что накинулась на вора. Не желая его убить, она просто била не глядя, царапалась, ругалась. И плакала. Плакала от злости на саму себя. На свое проклятие. На то, что в мире находятся подлецы, забирающие то, что принадлежит ей и только ей. Целиком. От вдоха до первого такта до выдоха после последнего. Раньше ей помогали защищать свое циркачи. Даже выпустили несколько простеньких сборников малым тиражом, где было написано ЕЕ имя. Да, все то, что происходило сейчас, было неправильно, но ни один уважающий себя шанахи никогда не присваивал себе произведения других. А потому Незабудка смело давала выход своим эмоциям, умудряясь даже выворачиваться от рук охранников. Все равно. Ей было все равно. Пройдет всего неделя, и она будет снова тут новым лицом. Но ее музыка должна принадлежать ей.
Отредактировано Незабудка (2020-05-15 12:40:53)
[nick]Джин[/nick][icon]https://sun1-89.userapi.com/hfPfpzkx5dyyY1gjCRKCknS_1KWeqY20AKNrxg/iJlCyW3Nobw.jpg[/icon][status]I will bring them an opera of death[/status]
Новый город с кратким названием звучным названием покорил молодого художника с первых мгновений. Не прошло и недели, как Джин переехал в Валден после продолжительных скитаний. Город раскинулся перед ним, пестря просторными светлыми улочками и симпатичными домиками, заманивал окунуться в шумную жизнь с головой, дабы отвлечь себя от того страшного груза, что тянулся за ним по пятам многие-многие мили. Здесь все для него было новое. Он сам был для этого города чем-то новым. А уж какой простор для творчества открывался перед творцом! Подумать только, аж дух захватывает от предвкушения того, какие представления Хада мог бы устраивать для этих людей.
Этот день был одним из тех дней, про которые в последствии говорят, мол, надолго откладываются в памяти. Джин проводил время в праздном ничегонеделании, прогуливаясь по городу, присматриваясь к нему, как привыкает дикий зверь к новой местности. Улицы отпечатывались в его памяти так ярко и четко, словно росчерки кисти на полотне. Каждая незначительная деталь, каждый брошенный мимоходом взгляд на молодого приятного мужчину в очках с темной шевелюрой, в которой виднелись ранние седые пряди. Джин не дурак, чтобы светить своим настоящим лицом просто так, приходилось надевать маски. Под одним лицом другое, так какое же из них настоящее? Меняя маски-лица одну за другой, рискуешь в итоге позабыть свое собственное. Видя в зеркале каждый раз другое лицо, приходилось не только привыкать к нему, но и перенимать стиль поведения, речь, манеры. Становиться совершенно другим человеком.
Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая улочки в медно-багровые тона, а ноги намекать на то, что неплохо было бы дать им немного покоя, Джин решил остановиться в ближайшем ресторане, что был на противоположной стороне улицы. Желудок поддержал эту идею недовольным урчанием, и художник прибавил шагу, бросая вскользь взгляд на вывеску - судя по всему, не самое дешевое заведение. Было бы неразумно в первые же дни растратить все свои сбережения, однако немного хорошей еды и выпивки ему не помешало бы. Совсем немного. Помещение встретило мужчину взвесью съедобных запахов, от которых в животе заурчало только громче, и он поспешил занять себе местечке подальше от основной массы. К нему тут же подлетела молоденькая девица, залепетала что-то о том, что у них сегодня живое выступление и как он, Джин, вовремя их посетил. Сделав заказ, виртуоз расслабленно откинулся на спинку стула, поправив очки, и принялся лениво и без особого любопытства скользить взглядом по людям, особо ни на ком не задерживаясь. Их лица расплывались, рябили, нечеткими пятнами маячили вокруг, скорее раздражая, чем вызывая интерес или желание их запомнить.
Зазвучала музыка, и все внимания Джина переметнулось на сцену, где вышел для выступления мужчина. Тот был увешан золотом и тканями так обильно, словно какая-то шамаханская царица, и это только резало глаз. Хада недовольно поморщился от такой яркой безвкусицы, отвернулся к еде, которую принесла улыбчивая официантка. Музыка была неплоха. Даже слишком. Если прикрыть глаза и погрузиться в центр мелодии и песни, то можно даже ощутить нечто, схожее с вдохновением. Некоторые ноты отчего-то казались знакомыми, задевали ниточки на краю сознания. Ощущение, как будто пытаешься вспомнить эпизод из далекого детства. Ты знаешь, что когда-то это происходило, но за года воспоминания стираются из головы, словно смываемые приливом следы на песке. Медленно и неотвратимо. Внезапный шум заставил вздрогнуть и вскинуть голову. Музыка мгновенно оборвалась после горького громкого вскрика:
— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?
Джин прищурился, глядя на новое действующее лицо: совсем молоденькую белокурую девушку, соломенная шляпка которой слетела с головы, когда та бросилась к сцене. В нем разгорелось любопытство от происходящего, и художник подобрался, внимательно наблюдая. Ее пытались остановить, но незнакомка, будто разъяренная фурия, набросилась на певца, крича и плача. И горьким был ее плач, отчаянным. Джин завороженно наблюдал за чужим горем, и будь ситуация менее опасной, то непременно бы зааплодировал. Это было ярче, чем героиновый приход, чем фейерверк по случаю четвертого июля, чем запуск адронного коллайдера, чем все симфонии Бетховена, чем озарение Канта.
Это было ни с чем не сравнимо.
И поэтому так фантастично.
Такие чистые в своей первозданной ярости эмоции заслуживали отдельной похвалы. Он перевел взгляд с плачущей девчушки, которую оттащили от побитого, визжавшего как свинья певца, и сощурился, медленно поднимаясь со своего места.
Отредактировано Джин (2020-05-16 02:47:12)
Она всегда тянулась к музыке. Всегда. Оказавшись в деревне, ставшей ей домом на целых 8 лет, Незабудка первым же делом стала осторожно подбираться к пастуху, который играл на весьма примитивной дудочке. Она ходила за ним по пятам, а, получив в руке инструмент, сыграла так, словно всегда это делала. Вот так легко открыв свой талант, девушка долгое время была самоучкой. Учится она начала лишь тогда, когда “потерялась”. Именно по этой причине музыка для нее всегда была всем. Вокруг могли меняться фэйри, полукровки, люди. Но музыка оставалась с не всегда. И она оставалась в памяти ее слушателей. Наверное оттого Незабудка сталь фанатично защищала свое. Да, Воля свидетель, даже всерьез поднимала в Гильдии Творцов вопрос о защите произведений начинающих шанахи. Или шанахи странников, которые живут не концертами, но сбором и впитыванием традиций и культуры самых разных деревень, городов, кварталов. Таким, обычно, плевать на большие гонорары. Они лишь помеха в пути. Но встречаются и другие “творцы”. Которые превратились больше в торгашей. Незабудка относилась к ним терпимо. Но ровно до того момента, пока они не начинали присваивать себе то, что им никогда не принадлежало. Конечно, музыка для всех общая и любой может сыграть произведение другого. Но дурным тоном будет назвать это своим, прикрываясь деньгами и связями. А связи у него были. Незабудка это чувствовала на интуитивном уровне. Возможно, среди этих связей был даже владелец ресторана. Потому как… уж больно ревностно ее стали оттаскивать от этого вора.
- Нет! Я… я не закончила, стойте!
Отчаянно вырываясь из крепкой хватки охранников, Незабудка брыкалась и даже победно ухмыльнулась, когда попала в итоге небольшим каблуком походных сапог прямо мужчине в глаз. Тот, взвыв и окончательно растеряв весь напускной пафос, стал кататься по сцене и просить пощады. Но когда ему помогли встать на ноги, весьма профессионально взял себя в руки и посмотрел со смесью страха и презрения.
- Да? И по твоему я, сам Француа Сладкоголосый, посмел бы воровать музыку у такой… оборванки?
- А что ты сделал, - шипит змеей девушка и лишь сжимает губы, когда ее грубо ставят на ноги и выкручивают руки, - если не украл ее, испортив до кучи плаксивой балладой?
- Хохо… Господа, вы слышите этот вздор? Да ты, видать, еще совсем юна и неопытна и так ищешь славы? Прерываешь концерты знатных господ и устраиваешь драки? Черная слава, конечно, тоже слава, но это, деточка, не всегда так работает.
Вокруг слышен смех и свист, но все это Незабудка слышала настолько часто, что ее это уже почти не задевало. Разве что обычно обвинители говорили, что она украла это у самой себя. Теперь же ее хотят… о нет. Она не сдастся. Не сдаться так просто. Взгляд упал на рюкзак, упавший во время потасовки к подножью сцены. Точнее даже, на лютню, прикрепленную к нему.
- Хорошо. Как смотришь тогда на короткий спор? Позволь мне сыграть ту же песню. И пусть публика скажет, кому она принадлежит.
- Хаха, пари? С тобой? - мужчина залился смехом и, ища поддержки у публики, смеялся весьма заразительно. Но все же умолк, видя невероятную серьезность и решительность в глазах Незабудки. Глазах далеко не юной и невинной девушки, которой она казалась всегда всем на первый взгляд. - Хотя, давай. Покоряй нас! Я только попрошу вынести вам стульчик другой. А то еще заморайте бархат. Отпустить.
Охранники не просто отпустили ее. Толкнули к полу, отчего, не удержавшись на ногах, она падает, вызывая очередную едкую порцию смешков. Но она циркачка. А они никогда не падают в грязь лицом на сцене и возле нее. А потому, сдерживая обиду, она улыбается и встает. Поправляет серый дорожный плащ и, взяв скромную, по сравнению с предыдущим исполнителем лютню, поднимается на сцену. Сделанный из вишневого дерева инструмент был покрыт растительным орнаментом, и это были единственные украшения. Остальное было не нужно. Проигнорировав выставленный словно на потеху стул, который на кухне, скорее всего использовали для того, чтобы ставить на него грязную посуду, фэйри просто опирается спиной о колонну на сцене и осматривает зал. Ее растрепанные теперь волосы закрывали часть обзора, а общий костюм из не марких цветов и рядом не стоял с одеянием этого “Француа”. Но теперь всем стали лучше видны ее пока перебинтованные пальцы. В этом зале не было тех, кому она была готова после всего этого раскрыть свою душу. Но здесь жила ее музыка, а потому осторожно сняв бинты, Незабудка легко коснулась струн не до конца зажившими пальцами и сделала вдох.
С выдохом первые ноты уже звучавшей здесь мелодии стали наполнять зал. Теперь в ней не было этой лирики, правильности. О нет. В ней слышалась некая фальшь. Единственная подсказка о том, что там, за всей этой красотой и плавностью скрывается что-то опасное. Прикрыв глаза, Незабудка словно вновь переживала тот вечер, когда там, в тени деревьев, скрывалось Нечто, манящее к себе. Это было красивым, почти прекрасным. До невозможности грустным. Но в свете факелов изредка сверкали длинные острые когти. И эти же когти показывались в мелодии. Словно кривыми нотами и неуместными скачками. Тогда они держались друг друга и не сошли тропы. А герой именно этой песни был недостаточно мудр. Он с тропы сош…
«Сладкоголосый» стоявший рядом, бьет ее по виску. Выронив инструмент, девушка видит то, с каким страхом теперь на нее смотрел мужчина. Он понял. Он ее узнал. И испугался за свое имя. Это была ее личная побе…
— НЕТ!
Ей стало больно от того, с каким звуком была сломана о колонну лютня. Толком не слыша оскорбления и оправдания, Незабудка пустым взглядом смотрела на обломки инструмента. Они ведь… столько пережили за это время. Штормы, пожары, нападения, восходы и поражения трупп. А ведь он… хотел ее убить. Глупец.
— Проваливай отсюда, прошмандовка.
Разбитая, фэйри осторожно подняла со сцены разбитый инструмент и, прижимая его к груди, посмотрела с презрением на мужчину. Все еще не слыша ничего, она со странной улыбкой выдернула прядь мужских волос, спустилась со сцены и подняв рюкзак, который вновь был накинут на одно плечо, гордо вышла из этого ресторана. Она исчезнет из их памяти. Уже сейчас некоторые начнут забывать ее, несмотря на оставленную в дверях шляпу. Но все это не имеет значения. Ни слезы, что предательски текли из глаз. Ни разбитый инструмент, который она прижимала к груди. Ни ее растрепанный вид, превращающий в оборванку. Важной была прядь волос, которую она сжимала в руках. Прядь волос и… то желание убить, которое росло с каждой секундой в ее груди. Да.
Сегодня
она
убьет.
[icon]https://a.radikal.ru/a12/2005/8b/0e3ae44ecbeb.jpg[/icon]
Отредактировано Незабудка (2020-05-16 19:54:26)
[nick]Джин[/nick][status]I will bring them an opera of death[/status][icon]https://sun1-89.userapi.com/hfPfpzkx5dyyY1gjCRKCknS_1KWeqY20AKNrxg/iJlCyW3Nobw.jpg[/icon]
Джин мало понимал, в чем суть конфликта, который разгорелся на пустом месте и совершенно внезапно, словно лесной пожар, захватив всех присутствующих. Никто не остался без внимания, все взгляды, смешливые или внимательные, были устремлены к парочке у сцены. Он сам не отводил взора, боясь упустить хоть каплю этого восхитительного действа. Разговор зашел о том, что кто-то у кого-то украл музыку. Если Хада правильно понял, то именно эта белокурая девчушка обвиняла певца в воровстве. Бедное дитя, ты выглядишь так несчастно и жалко, что публика скорее поверит любой, даже самой неправдоподобной версии, которую им предложит юноша со сцены. Что ты чувствуешь, когда ни одна живая душа вокруг не желает верить тебе? Какую боль приносят чужие взгляда тому, чье творчество наглым образом было своровано?
Джин очень хорошо понимал это чувство.
Это ревность на тысячах, на сотнях тысяч иголок, колючая и ядовитая.
Это ярость, обжигающая и всепоглощающая, словно солнце, словно два солнца.
Это несправедливость и горькое отчаяние с привкусом гнили на языке и трупным запахом в воздухе.
Затем заиграла музыка. Она лилась нескончаемым потоком, журчащим лесным ручьем посреди тенистого леса. Она задевала какие-то потаенные струны его черной как смоль души. Эти ноты отличались от тех, что звучали здесь ранее, однако все же имели с ними некое сходство. Джин прислушался, неотрывно глядя в лицо незнакомки, остро жалея, что не может сейчас рассмотреть на нем чужих эмоций. Лицо рябило, расплывалось, менялось сотней других лиц, чтобы снова смазаться и измениться. Ему казалось - он уже встречался с нею ранее. А в следующее мгновение мужчина понимал, что видит ее впервые. Однако долго это продолжаться не могло, и музыка снова прервалась, на этот раз со стороны белокурого певца, который быстрым движением ударил девчушку по лицу. Хада аж дернулся от такого непозволительно грубого поступка, его спокойное, равнодушное лицо на долю секунды исказилось брезгливой яростью, но мужчина заставил себя успокоиться. Он это так не оставит. Ооо, нет-нет, он это так просто с рук не спустит этому ублюдку, просто напросто за деньги купившему себе публику и славу, а не собственным талантом.
Безвкусица.
Девчушка выбежала прочь, и в воздух взлетели взволнованный гомон чужих голосов. Хада не вслушивался в их речь, она была настолько незначительной и невзрачной на фоне того, что сейчас происходило у него в голове, что не стоила даже малейшего упоминания. Не упустить бы из виду. Успеть. Он должен успеть. Джин поспешил на выход, ловко огибая людей в толпе и подобрав по пути у выхода шляпку, что слетела с головы таинственной незнакомки, пока не оказался на улице. Бросил взгляд по сторонам и успел заприметить подол знакомого платья, исчезающего за поворотом. Ускорив шаг, он свернул за ней и окликнул в удаляющуюся спину:
- Постойте! - тоненькая девичья фигурка вздрогнула от неожиданности, и он продолжил. - Вы забыли свою шляпу, дорогая.
В его голове уже родился план, и ничто не должно было помешать представлению. Своим вдохновением, проснувшимся так внезапно, он был обязан этой белокурой девице с глазами цвета утреннего неба, - это Джин запомнил сразу и прочно, - но чье лицо он так и не смог рассмотреть.
Отредактировано Джин (2020-05-27 00:52:14)
[icon]https://d.radikal.ru/d10/2005/7f/e72aadc4414c.jpg[/icon]
Валден. Огромный город и опора для людей. Островок стабильности в таком месте. Валден. Город, где захлестывают судьбы огромного количества разумных. Валден. Город, где исполняются мечты. Валден. Город, что проглотит тебя и растворит в пространстве и времени. Смотря больше себе под ноги, Незабудка отчаянно пыталась не начать именно что истерику посреди улицы. Она была бессмысленна, потому как у окружающих вызывет лишь непонимание и жалость. Причем редко эти чувства будут светлыми и искренними. Чаще всего на улице помогают те, кто желает возвысить себя, а значит, будет устроен концерт с расспросами, показательными речами и прочей бессмысленной бравадой. Нет. Она уже проходила это не раз и не два. А потому, крепче прижимая к груди разбитую лютню, Незабудка осторожным шагом двигалась в потоке прохожих, позволяя себе раствориться в нем.
Ее хотели убить.
По спине идет табун мурашек и на мгновение у нее нет сил сделать вдох. Фэйри привыкла умирать. На сцене в спектаклях. После некоторых выступлений. После разлуки даже с самыми близкими друзьями, для которых она становилась новым “человеком”. Но все это было условностью. Ведь, она все еще дышала и чувствовала себя… хоть немного живой. Но не сейчас. Не тогда, когда впервые за долгое время смерть облизала ей шею. И смерть не от руки монстра - у той совсем иной запах. Это была смерть от другого разумного существа, который хотел убить конкретно ее. Ненадолго у нее подкосились коленки, но на одной силе воли Незабудка не позволила себе упасть. Не сейчас. У нее еще много дел. Очень много. Нужно собраться, починить лютню. А еще взять… “реквизит”, в очередной раз навешав лапшу на уши знакомому мастеру. Кажется, на въезде в город она видела афишу своей труппы, а значит получиться убедить его дать ей одну вещицу… Все же, в Сказке Ночь превращает в опасное место даже городские улицы.
Ее хотели убить. Но будет все иначе. Что за… ирония.
На губах появляется абсолютно сумасшедшая улыбка.
То, что говорят именно с ней, Незабудка понимает не сразу. А поняв, вздрогнула и почти встала к собеседнику лицом. Она узнала его. Это был один из тех слушателей в ресторане. Тех, кто понял, хоть отчасти, что именно произошло там, на сцене. И за одно это она была ему благодарна. И даже как-то все равно было на шляпу. Этот незнакомый мужчина… понял ее. И пока не забыл. Возможно оттого трепетно спрятав пряди волос запасухой и с материнской любовью положив сломанную лютню на скамью, фэйри позволила всего на пару мгновений взять чувствам верх.
Не спрашивая, она осторожно делает шаг ближе, а после крепко обнимает мужчину позволяя себе поплакать, уткнувшись в его бок. Но главном было не это. В прикосновение она вложила столько благодарности, сколько не сможет передать ни одно слово в этом мире. Этот мужчина не только понял ее. Он поднял шляпу. Нашел ее. Догнал. И даже позволяет эту короткую вольность. И все же, она отступает, не позволяя этой сценке длиться дольше пары вздохов. Вновь прижимает к груди инструмент, и уже гораздо скромнее и даже чуть стыдливо берет шляпу, шмыгая носом.
- Спасибо, сэр. Это было очень нужно нам.
Утерев кулаком слезы, девушка натягивает на себя шляпу, а после смотрит на носки своих грязных от придорожной пыли ботинок. Сейчас она поняла, насколько контрастно смотрится на фоне незнакомца. Величавого джентльмена в дорогой одежде. Поправив волосы, Незабудка вздохнула и сделала небольшой шаг назад, прижимая к груди лютню.
- Простите, если испачкали вас. Мы не хотели. Простите, если доставили вам хлопоты. И мы правда не знаем, как вас отблагодарить. Пожалуй, нам стоит уйти.
Снова утерев набежавшие слезы, фэйри сделала еще один осторожный шаг назад. А после, в последний раз посмотрела на мужчину, для чего пришлось задрать голову. И так и замерла, ощущая странную, ни на что не похожую ностальгию. Она кажется видела эти глаза. Не лицо, но точно эти глаза. На мгновение ее волосы встали дыбом, а оттого она отворачивается и смотрит вниз.
- Разрешите Вас покинуть? Нам нужно… починить инструмент.
Отредактировано Незабудка (2020-05-30 07:56:23)
Каждый образ, сотворенным им - это новая маска, скрывающая истинное лицо. О, сколько масок он сменил за свою недолгую жизнь, сколько обличий натянул на себя, сколькими людьми умудрился побывать - не пересчитать, не запомнить. Каждый раз как в первый, каждый раз уникален, волнителен. Есть что-то особо трепетное в том, чтобы помахать и улыбнуться милой даме на соседней улице, зная, что это ты убил ее мужа.
Джин снял очки - всего лишь завершающий образ штрих, они не несли никакой пользы для его зрения, - и, аккуратно сложив, зацепил дужкой за краешек кармана своей рубашки. Девушка обернулась на его оклик не сразу, будто бы неохотно, будто не слышала или не верила, что зовут именно ее. Он не успел протянуть ей шляпу, как незнакомка прильнула к нему, вцепилась тоненькими ручками, утыкаясь в пропахшую куревом рубашку. Джин на мгновение даже растерялся, неловко замерев с приподнятой рукой, но потом опустил ладонь на мелко вздрагивающую спину, чувствуя, как ткань одежды намокает от горячих слез. Чужое горе не могло задеть его сердце, сочувствие или жалость - не те чувства, которые мужчина мог испытывать по отношению к другим людям. Но что-то скреблось на душе тоненькими коготками при виде этой девчушки, что-то темное и душное поднималось изнутри, окутывая неприятной тяжестью. Не сочувствие, далеко нет, но... Возможно понимание? Он видел чужую боль как на ладони и понимал ее, как ребенок понимает, что вода мокрая, но почему она такая, он объяснить не может.
Джин не был тем, в ком можно найти свое утешение или поддержку. Это все равно, что искать помощи у тени, лежащей в дорожной пыли. И тем не менее эта белокурая девица заставила его перешагнуть свои принципы. Выйти из этой самой тени подобно опасной ядовитой змее, которая учуяла потенциальную добычу.
- Не стоит извиняться передо мной, дорогая, - спокойно отозвался, протянув шляпку, когда незнакомка отстранилась, утирая слезы. - Вы имеете на это право, после того, как с вами поступили, - его голос не изменился ни на йоту, но проскользнуло в нем что-то стальное и острое, словно блеснувший на солнце кончик смертельной иглы. Джин ненавидел всей душой тех, кто смел присваивать себе чужое. Особенно сильно, если это дело касалось искусства. Однажды какой-то невежа из гильдии Творцов имел наглость выкрасть его, Джина, картину. Хада тогда произвел фурор на выставке со своей работой, словив много и одобрения, и критики в свой адрес, поступали предложения о покупке полотна от особо больных искусством, и всем им он отказывал. А потом обнаружил пропажу картины и пришел в такую ярость, что наглеца он заживо освежевал, отрубил конечности, поменяв местами руки с ногами и пришив обратно, после чего подвесил в том самом зале, где проходила выставка.
Так что да, воров и самозванцев он не любил.
- ...Нам нужно… починить инструмент. - девушка спешила уйти, но он не мог так просто ее отпустить. Не сейчас.
- Я знаю хорошего мастера, который может восстановить ваш инструмент быстро и качественно, - Джин опустил взгляд на лютню, которую она бережно прижимала к груди. - Это не будет стоить вам ни копейки, - тут же поспешил добавить, сообразив, что скорее всего с деньгами у той определенного рода проблемы. - Ваша музыка была, пожалуй, лучшим, что я когда-либо слышал. Любое выступление заслуживает платы, верно? Разрешите отблагодарить вас за это таким образом. Это не займет много времени, тот человек воистину мастер своего дела, - Джин говорил и говорил, но мыслями был совершенно о другом. Порыв помочь незнакомке был спонтанным, однако он об этом не жалел, скорее наоборот. Если же он ошибся, если жажда убийства в ее глазах ему всего лишь привиделась... тогда ему придется действовать самому.
[nick]Джин[/nick][status]I will bring them an opera of death[/status][icon]https://sun1-89.userapi.com/hfPfpzkx5dyyY1gjCRKCknS_1KWeqY20AKNrxg/iJlCyW3Nobw.jpg[/icon]
[icon]https://d.radikal.ru/d10/2005/7f/e72aadc4414c.jpg[/icon]
Незабудка редко когда позволяла себя вольности в общении с другими. Любые отношения, это работа двух сторон и... тем печальнее факт того, что в ее случае это не имеет смысла. С другой же стороны... порой она позволяла себе совершать глупости и спокойно возвращалась через некоторое время к тем, кто видит ее «первый раз». Это было больно. Но такова была ее реальность. И тем приятнее была сейчас плакать уткнувшись в мужскую грудь, чувствуя запах табака. Это располагало к себе. Он не гнал, хотя мог и имел на это право. Вместо этого она чувствует руку на спине, но это чуть напугало. В момент, который со стороны мог казаться до безумия трогательным, фэйри невольно смогла уловить нечто звериное, опасное, темное, что проскочило в позе незнакомца. Он был готов действовать. И действия эти были вовсе не объятиями. По спине мельком прошелся холодок и дрожь, которые получилось спрятать за очередным шмыганьем. Да здравствует сцена, не так ли?
Спрятав лицо за рукой, Незабудка позволила себе короткую усмешку. Чувства прошли. Осталась игра. Игра, которая должна была помочь ей уйти от сюда. Да. Так будет правильно. Незабудка раствориться в толпе, а Валден будет дальше жить так-же, как и обычно. Но ее не отпускали. Да, вернули шляпу, в тени полей которой она стала прятать лицо. Да выпустили из объятий. Правда, после этого началось что-то странное. Непонятное. Пугающее и манящее, словно в песне, что она играла совсем недавно. Только теперь она была тем самым одиноким путником, которого манило чудовище из леса. И она поддавалась его чарам медленно. Мучительно медленно.
— Вы... так правда считайте?
В вопросе звучит пока светлая надежда. Но после все сменяется неким испугом. Ее не хотели отпускать. Во всяком случае так просто. Отступим на шаг назад, Незабудка было уже ринулась бежать. Но после... она заметила этот блеск. Блеск позабытых глаз, который нашел отклик в ее неспокойной душе. Сделав маленький шажок, фэйри, словно борясь с самой собой начала приводить аргументы. Вначале для себя, но после вслух.
— Нет, нет нет. Не стоит... У нас есть деньги. Как раз на ремонт сокровищ оставляем. Это не проблема. И нам хватает признания. Да. Этого хватает, правда. И... нам тяжело поверить в такую доброту. Мы хоть и выглядим молодо, но это не так. Позвольте нам...
Умолкнув, Незабудка вытерла оставшиеся слезы, ненадолго прикрыла глаза, а после начала совершенно иной диалог. Сжав крепче выдранные пряди, одним взглядом, вначале осторожно, а после более явно она «рассказала», что хочет сделать с этим зазнавшимся Француа. Как мечтает заманить его. Как мечтает помучить. Как мечтает разодрать в клочья. Она даже знает как это сделать. Клочки волос были взяты далеко не просто так. А у знакомого мастера можно бы было не только починить инструмент. Незабудка знала как и когда это сделает. Но ей было страшно. Всем эти страхом она делилась сейчас, просто смотря задрав голову в эти глаза. И отчего-то чувствовала нутром, что ее поймут. Поймут даже это. Потому что стоящий напротив — похож на нее. По телу прошла дрожь.
— Вы же... это хотели «услышать» от нас?
Медленно повернув голову, фэйри улыбнулась отчасти жутковато, а потом чуть пошатываясь прошла до скамейки, на которой оставила вещи и села на нее, снова дрожа. Она уже все для себя решила. Но ей было страшно. Страшно решиться сделать этот особенный первый шаг. Незабудка уже держала в руках оружие. Она отстаивала свою жизнь. Но... еще никогда не шла с оружием вот так. В порыве чувств. Это было странно, казалось таким неправильным. Но фэйри точно понимала, что именно она хочет сделать.
Убить.
Уничтожить.
Развеять по ветру.
Стереть саму память о его существовании.
Потому что такие как он не заслуживают жизни.
По ее телу прошла дрожь.
— Не знаем, в курсе ли Вы. Но если бы он угадал, мы бы были уже мертвы. Медленно умирали, превращаясь в призрака еще буду живыми. Душа Шанахи — это его инструмент. — грустно улыбнувшись, Незабудка с любовью провела по деке лютни. Из ее глаз снова пошли одинокие слезинки. — Но он ошибся.
Балансируя на грани новой истерики, фэйри сжала губы тонкой нитью и попыталась не упасть в грязь лицом снова. Она итак сказала уже слишком много. И ничто. Ведь все это снова забудут, делая бессмысленными любые ее попытки раскрыть себя. Не на сцене, а так в жизни. Порой она срывалась на ничего не значащих «сказочниках», извиняясь и уходя. Однако, сейчас ее не отпускали. Даже после этих объятий. Даже после этих откровений. Любой нормальный бы ушел, обозвал. Но, смотря в эти глаза напротив и словно все еще чувствуя запах табака, Незабудка отчего-то понимала, что этим всем она не поставит точку в их общении. Внутри зародилось странное волнение, знакомое каждому артисту. Оно возникает даже если если все сделано идеально и лучше. Это момент перед выходом на сцену. И сейчас, не сдерживая нервной дрожи, фэйри смотрела на незнакомца так, словно он был сценаристом, автором, режиссёром, а возможно даже и Шпрехшталмейстер этого действа. Ей было страшно. Но она была уже почти готова сделать этот шаг. Ее нужно было только немного подтолкнуть. Подтолкнуть, чтобы невинная душа упала в бездну порока.
Отредактировано Незабудка (2020-06-06 09:38:48)
— Вы... так правда считайте?
- Именно так, моя дорогая, - вежливо подтвердил, кивнув. Что любопытно, в данный момент он даже не кривил душою и был предельно честен. Насколько вообще может быть честен человек его профессии. Чужое смятение было видно невооруженным глазом, девушка замялась, скрылась под своей шляпкой, определенно нервничая в его присутствии, словно... Словно что? На уровне подсознания чувствовала в нем опасность? Люди в этом плане не далеко ушли от животных, инстинкт самосохранения которых был развит во много раз сильнее. Почувствовать опасного хищника они могли задолго до его появления, что делало охоту несколько затруднительнее для оного.
Незнакомка попыталась отказаться от его предложения. Правильный и логичный поступок в данной ситуации, и Джин не мог ее винить за это. Но не сейчас, не в тот момент, когда он уже выбрал.
Не зря говорят, что глаза - зеркало человеческой души. Да, впрочем, не только человеческой. Слишком многое можно увидеть, если знать, куда смотреть, а он, Джин, определенно умел смотреть. Ощущение двойственности, какой-то завуалированной закулисной игры не покидало его ни на мгновение, стоило пересечься взглядом с глазами цвета нежной гортензии.
Нет. Не гортензия. Волчий аконит. Настолько же прекрасный, насколько и опасный, ядовитый от пыльцы до кончиков стеблей. Плутарх писал в своих трудах, что отравленные аконитом пациенты в первую очередь нередко теряли память, а потом умирали от удушья и собственной рвоты. Не самая эстетическая смерть, как ни смотри. И сейчас Джин смотрел в эти глаза, чувствуя, как забирается под кожу ядовитый дурман, пьянящий, завораживающий. Она говорила с ним. Не словами, но взглядом. Это длилось не дольше пары мгновений, однако виртуоз успел рассмотреть все, что нужно, пропустить через себя весь спектр чужих эмоций. Что-то незримое затронуло самые темные струны его души, вырывая наружу тонкий аутентичный звук, раненой птицей взметнувшийся над мостовой.
— Вы же... это хотели «услышать» от нас? - очарование момента слетело, растаяло то самое выражение из ее глаз. Незнакомка отошла от него и опустилась на ближайшую скамью, Джин последовал за ней и замер на расстоянии протянутой руки, глядя на нее сверху вниз задумчиво, оценивающе. Он услышал больше, чем хотел, и этого было вполне достаточно, чтобы решить что-то для себя.
- Всегда попадаются люди, настолько плохие, что делая плохо им, мы чувствуем себя хорошо, - проговорил он, присаживаясь рядом с златовлаской, не совсем вплотную, но достаточно близко, чтобы не пришлось повышать голос. Ни к чему были лишние уши. Впрочем, Хада вполне мог обладателю лишних ушей от них избавиться, коли такой вдруг осмелится найтись. - Это в нашей природе. Это так же естественно, как муравьи, строящие муравейник или поющие птицы. И в этом нет ничего плохого, - его голос звучал ровно и успокаивающе. Завлекающе. - Ничего такого, за что потом стоило бы корить себя или ненавидеть. В нашем понимании плохие люди заслуживают худшей участи, которую только можно себе вообразить. Возможно даже смерти.
Это прозвучало так же обыденно и спокойно, будто они обсуждали сегодняшнюю погоду, а не говорили о чем-то запретном. О чем-то, о чем не говорят на людях, опасаясь провести остаток жизни за решеткой. Джина решетки не пугали. Не пугали и взгляды, и осуждение общества - да кто они вообще такие, чтобы критиковать его творения? Он не какой-то там жалкий мясник, разбрасывающийся трупами налево и направо, как хлебными крошками, просто ради того, чтобы убивать. Убийство - оно должно быть красивым, поэтичным и не терпит дилетантов.
Он готов был взять на себя ответственность.
- Я могу помочь вам, - Хада склонился к ней, понизив голос до полушепота. Пальцы отстучали какой-то ненавязчивый быстрый мотив по дереву скамейки. - Если вы попросите меня об этом, - речь шла далеко не о починке инструмента, вовсе нет. Никогда раньше он не вызывался помочь кому-либо в этом деле, всегда ставил собственные постановки, трепетно относясь к ним как к собственным детищам. Сейчас он делал довольно рискованный шаг, ставя под угрозу и себя, и свою свободу, если вдруг окажется, что кто-то решил переиграть его таким хитрым способом.
[nick]Джин[/nick][status]I will bring them an opera of death[/status][icon]https://sun1-89.userapi.com/hfPfpzkx5dyyY1gjCRKCknS_1KWeqY20AKNrxg/iJlCyW3Nobw.jpg[/icon]
Отредактировано Джин (2020-06-15 15:45:25)
Вы здесь » Dark Tale » Незавершённые эпизоды » [04.04. РК] Авторские права
