Занавес поднимается над полотнищем сцены, залитой ярким огнем софитов. Виднеется одинокая фигура, безмолвно застывшая в центре. Отсюда не видно ее лица, голова небрежно запрокинута назад, а само тело расслабленно полулежит на стуле, кончиками пальцев касаясь деревянных досок пола. Человек выглядит так, словно решил в поисках отдыха ненадолго прилечь, настолько безмятежен был его покой. Стоит подойти чуть ближе, как фигура кажется уже не такой умиротворенной, а сердце охватывает первобытный ужас от прояснившейся картины. Свет ламп выхватывает обнаженное запрокинутое горло, влажно поблескивающее, будто раскрытый зев чудного зверя. Шея разрезана спереди, распахнута причудливыми дверцами, открывая вид на розоватые внутренности и белоснежные нити голосовых связок. Внимание привлекает что-то длинное, торчащее прямо изо рта фигуры - это гриф виолончели, слегка присыпанный канифолью, но это не страшно. Пыль он потом уберет. Сейчас же было время его триумфа, время насладиться получившимся действом, жутким творением рук своих. Джин, словно издеваясь, отвесил театральный поклон телу, что уже не ответит. Выпрямившись, он впился в него взглядом, скользя по каждой линии, изгибу, проверяя совершенство линий. Не упустил ли что из виду, не оставил ли каких неровностей, выбивающихся из композиции и нарушающих гармонию. В его руке лежал смычок, и Хада неспешно подошел к юноше, что совсем недавно демонстрировал свою совершенно безвкусную, убогую игру. Как мог он!.. Оскорбил великое искусство своей грубостью, халатным, небрежным отношением.

Но ничего, ничего. Он это исправит.

И он исправил.

Джин любовно, даже с неким трепетом огладил миловидное личико ладонью в латексной перчатке, - ни к чему лишние следы, - затем мягко обхватил одной рукой гриф инструмента, смычок во второй опустил на связки-струны и повел, вслушиваясь в приглушенное звучание. Глаза прикрыл от удовольствия, затрепетал всем своим естеством, а потом отпустил, отступая.

- Вот теперь, - прошептал он, опуская смычок на колени фигуры и снова окидывая ту взглядом, полным неподдельного восхищения. - тебе удалось затронуть глубинные струны моей души. Теперь ты зазвучишь иначе. Зазвучишь правильно.

Акт первый.
Aperitif.

Весть о том, что в соседний город приезжает довольно известная актерская труппа, долетела и до Валдена. Джин, по натуре своей падкий на любые представления, так или иначе имеющие отношение к искусству, первым же делом поставил себе задачу побывать на этом мероприятии. Разузнать о дате и месте проведения не составило никакого труда, купить билеты в первом ряду - тоже. Оставалось только собрать вещи и отправиться в путь, благо повозки ходили исправно каждый день. По прибытии в городок, мужчина остановился в небольшой таверне, где снял себе комнату на ближайшие пару дней, после чего отправился на прогулку, дабы разведать местность и осмотреться. Городок напоминал ему город, в котором Джин родился и вырос, прежде, чем покинуть его и переехать в Валден. Такие же небольшие чисты улочки, невысокие домики в один-два этажа, открытый рынок, шум с которого доносился аж сюда. До выхода пьесы оставалось чуть меньше двадцати четырех часов, выступление было запланировано на завтрашнее позднее утро, поэтому времени у Маэстро было достаточно.

На следующий день у театра задолго до открытия уже толпилась уйма народу, и Джин похвалил себя за сообразительность, когда пришел задолго до первого человека. Его оценивающий взгляд скользил по внутреннему убранству, по сцене и декорациям, стоило художнику оказаться внутри. Он ожидал чего-то... большего. Что ж, видимо этот городок не может позволить себе дорогих излишеств для оформления, придется довольствоваться этим. Все-таки в выступлении был главным вовсе не задний план, а игра актеров. Свет погас, занавес поднялся, зазвучала музыка, и первые фигуры ступили на сцену. Хада замер, устремив на них свой взор и сосредоточенно приготовившись погрузиться в чужую игру.

- ...Конец, конец, огарок догорел!
Жизнь – только тень, она – актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел
– И был таков...

Выходил он с гложущим душу разочарованием. Раздражение глухой волной поднималось в нем от самых кончиков пальцев, не смотря на то, что внешне мужчина был совершенно спокоен. Он даже выдавил из себя скудные аплодисменты, которых заслужили не все выступавшие. Больше всего зацепился он за молодого юношу, чью внешность он сначала принял за женскую. Какого же было его удивление, услышь он мужской голос из этих прекрасных уст. Голос и внешность никак не вязались в его голове в одну картину, но бог бы с ним. Как же ужасно этот юноша играл! Ни капли таланта, ни грамма отдачи! Сухие, грубые реплики, в которых не то что душа не чувствуется - создавалось стойкое впечатление, что актер вовсе не заинтересован в том, что происходит сейчас перед ним. Джин цепко отметил его скучающий взгляд, полный какого-то самодовольного презрения. Наверняка думает о том, что эта глушь не достойна его таланта. Знаем таких, плавали. Вот только талантом в нем и не пахло.

Джин вышел на улицу, настолько погруженный в собственные мысли, что случайно столкнулся с кем-то, едва не полетев при этом на землю. Вскользь отметил серебристые волосы какой-то нереальной длины, бросил скомканное "Прошу прощения" и поспешил дальше. Ему предстояла долгая ночь, в голове моментально созрел план, который немедленно нуждался в исполнении.
За искусство платят болью.

Отредактировано Джин (2020-04-15 00:07:34)

Акт второй.
Amuse Bouche.

Устроить слежку за предполагаемой жертвой было проще простого для того, кто в совершенстве владел актерским мастерством. Хочешь быть незаметным? Не нужно прятаться под тонной масок и плащей, нужно всего лишь быть на виду и не привлекать этим внимание. Юноша, за которым творец следовал по пятам весь вечер, даже ни о чем не подозревал, наивный и беспечный. Джин поневоле задумался, неужели у таких персон отсутствует элементарное чувство опасности? Разве у них не бывает "плохих" фанатов и просто недоброжелателей, которые могут после представления толпой закидать помидорами горе-актеришко.

Один раз Хада упустил того из виду, когда отвлекся на разгорающийся шум на улице. Два пьянчужки устроили дебош, вывалившись из трактира подобно двум взъерошенным петухам, кидаясь оскорблениями столь витиеватыми, что некоторые художник даже запомнил. Для просвещения, так сказать-с. Когда мужчина вернул свое внимание к интересующему его объекту, того и след простыл. Раздражение колыхнулось в душе вкупе с недовольством, и ему пришлось выдохнуть и успокоиться. В этом деле требовалась исключительно холодная и трезвая голова, дабы не совершить ни малейшей ошибки.

Джин еще порыскал в округе, с облегчением обнаружив юношу выходящим из местной забегаловки, когда солнце почти опустилось за горизонт. Неприятные серые сумерки накрыли городок, то самое время, когда фонари зажигать еще рано, но видимость уже не та. Приходится напрягать зрение, что не улучшало настроение маэстро. В последнее время глаз начал уставать все больше, отчего Джин подумывал обратиться к кому-нибудь из знакомых лекарей. Не хватало второго лишиться.

Вернемся к юноше, который выходил из здания, громко с кем-то прощаясь с извинениями о том, что у него назначена важная встреча на вечер. Интересно, очень ли расстроится тот, с кем этой встречи не суждено будет случиться? Впрочем, Джина это волновало настолько ничтожно мало, что он отбросил эту мысль за ненадобностью и юркнул в узенький переулочек за своей целью. От молодого человека даже отсюда чувствовался запах дешевого алкоголя вперемешку с запахами еды из забегаловки. Узкая спина и бедра, длинные ухоженные волосы - он сошел бы за изящную дамочку, если бы Хада раньше не слышал его голос. Бедро холодил револьвер под длинной серой накидкой, Джин двигался бесшумно, плавно, крадучись словно хищный зверь, выслеживающий добычу. Собственно, добыча до последнего не подозревала о слежке, пока со спины пара сильных рук не схватила его за горло.

Попался.

Юноша вскинулся, затрепыхался, распахнул рот, хватая воздух, будто выброшенная на берег рыба. Ногтями царапал руки своего палача, пытаясь сопротивляться и пинаться, но Джин с полным хладнокровием и знанием дела выдавливал из него жизнь голыми руками. Видел широко распахнутые слезящиеся глаза, в них плескался страх пополам с неверием. Наверняка считал, что это какая-то ошибка, что происходит все это сейчас не с ним. Что этот мужчина с шрамами на лице опомнится, отпустит его и извинится за причиненные неудобства. Ему ведь выступать завтра на бис, в конце концов!

- Я избавлю мир от твоего ужасного звучания, - горячо прошептал рядом с ухом, словно прочитав чужие мысли. - Сделаю все правильно. Не волнуйся, тебе подойдет образ, который я для тебя приготовил. Хм? - рядом ощущалось чужое присутствие, помимо них двоих. Джин вскинул голову, напрягся, выпустив на мгновение чужое горло, - ему достаточно было небольшого усилия, чтобы свернуть этому куренку шею, но это было бы слишком скучно, - что, видимо, стало своеобразным сигналом. Парнишка вырвался, хрипя как раненая псина, загнанно дыша и кашляя, рванул в сторону приближающейся фигуры с сиплым "Помогите мне!".

Рука легла на пистолет под накидкой.

В их маленьком спектакле, рассчитанном только на двоих, внезапно появилось третье лицо. Джин с досадой поморщился, всматриваясь в высокую, с него самого ростом фигуру в плаще. Свидетели в его планы не входили, только вот что-то подсказывало художнику, что появился этот парень здесь отнюдь не случайно. Может, акула своих владений? Неловко получилось, если выяснится, что Джин посягнул на чужую территорию. С другими маньяками он предпочитал связываться очень осторожно - не всегда можно договориться с этими своенравными личностями, а порой существовал вполне реальный риск оказаться на месте жертвы. Все-таки конкурентов мало кто любит в любой сфере.

Мысли завертелись, закружились в голове со скоростью игрушечного волчка, заплясали разными цветами. Может ли это быть кто-то из Стражи? Маловероятно. Те обычно орут про справедливость, честь и что-то там про "держите руки на виду, господин преступник!", а не ходят в подворотнях, закрыв лицо.

— Мой милый Анджело, иди ко мне, я защищу тебя.

У Джина глаза на лоб чуть не полезли от любезностей, с которыми незнакомец принялся гладить и успокаивать его несостоявшуюся жертву. Он с трудом подавил рвущийся наружу смешок. Похоже, сегодня ему суждено стать разлучителем любящих сердец, если они только не...

Хрусть.

В тишине ночного переулка звук был прямо оглушительным, словно выстрел. Хрустнули тонкие позвонки под чужой крепкой рукой. Тело юноши безвольной куклой шлепнулось на землю с неестественно вывернутой головой. Тишина снова повисла в воздухе плотным облаком. За это время Джин не издал ни звука, безмолвно наблюдая за разворачивающейся перед ним драмой. Но теперь один из актеров ушел, и постановка двигалась вовсе не по задуманному сценарию. Ладонь стиснула холодный ствол оружия, огладила кончиками пальцев и отпустила.

— Это всё равно была моя добыча.

О. Так вот оно что. Значит со своим предположением мужчина угадал - он не один здесь охотился. Правда охотой это вряд ли можно назвать, скорее попытка поставить на место одно бездарное существо... Которое, впрочем, уже наказали. Джин сокрушенно покачал головой и медленно двинулся в сторону незнакомца, не сводя с него взгляда. Уверенный шаг, движения неторопливые, расчетливые, а в глазу... В глазу горит огонь. Непростительно. Возмутительное нахальство. Отобрать заготовленное полотно, вырвать его прямо из рук и небрежно порвать.

- Ц-ц-ц, - остановившись рядом с телом, мужчина присел на корточки и потрогал чужую шею. Разумеется, пульса там быть не могло. Люди обычно не живут с переломами шеи, а если и случается такое чудо, то не надолго. - Какие грубые методы. Вы сорвали мне все представление, - голос звучал без сожаления или упрека, но в нем улавливалось скорее любопытство. Настороженность. Джин запрокинул голову, глядя снизу вверх своим единственным зрячим глазом на незнакомца, чье лицо частично скрывали тени. Чутье подсказывало художнику, что перед ним не совсем человек. Опасность исходила от загадочной фигуры волнами, такими ощутимыми, что протяни руку и сможешь нащупать.

- И что же нам с этим делать? - прозвучало так обыденно, будто они обсуждали погоду за окном за чашечкой утреннего кофе. Джин выпрямился, поравнявшись с мужчиной, стоя практически вплотную. Его глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами поблескивали то ли с угрозой, то ли с недовольством хищника, на чью добычу посягнул кто-то чужой. - Что ж вам такого сделал этот миловидный юноша, заслуживший такой бесславный и некрасивый финал...

Отредактировано Джин (2020-04-22 00:28:16)

В стоящем перед Джином мужчиной ощущался дикий дух. Хищный, необузданный, будто яростное, всепожирающее пламя. Он чувствовал чужую силу так же ярко, будто она была на поверхности. Этот человек - хотя что-то подсказывало художнику, что перед ним не человек вовсе, - был опасен. Настолько же опасен, как и сам Джин, рука с пистолетом которого пряталась под накидкой. Ему понадобится не больше секунды, чтобы выхватить оружие и сделать прицельный выстрел, но пока в этом не было нужды. Хищники словно присматривались друг к другу, принюхивались, пытаясь на глазок определить силу друг друга.

—  Я не театрал, подготовка к моей работе может выглядеть и вульгарной, и грубой, и грязной.

По мнению Джина подобное было просто недопустимо. Возмущение поднималось в нем глухой волной, едкой и колючей, окутывая внутренности проволокой. Грубо! Как же грубо и грязно! Так бесцеремонно и варварски нарушить мои планы... На лице не дрогнул ни один мускул, когда незнакомец присел на корточки, доставая нож и принимаясь стаскивать с трупа рубашку.

- Какая прелесть в быстром убийстве? - отозвался мужчина, пихнув тело носком сапога и поморщился, глядя на неаккуратно свернутую шею. В его представлении все должно было случиться иначе, так просто умереть этой швали Джин не разрешил бы. Впрочем, уже ничего не поделаешь. Вряд ли этого человека заботил процесс убийства и само убийство как таковое, судя по его поведению. Кажется, он воспринимал лежащее перед ним тело как... обычный кусок мяса? Режет как свинью - подумалось Джину, пока она наблюдал за чужими действиями со странной смесью негодования и любопытства. В воздухе отчетливо запахло сначала кровью, а потом жареным мясом, и запах этот ничем не отличался от запаха обычной приготовленной свиной вырезки или говяжьего стейка. Хада сглотнул. Пахло, должен он был признать, соблазнительно.

- Дело не в мести или каре, - возразил он, скрестив руки на груди. - Я далеко не бог, чтобы карать кого-то, хоть в этом и есть некая прелесть. А в том, чтобы из уродства сделать нечто прекрасное и обратить на это чужой взор, - бросил взгляд на распластанное тело, разрез в котором зиял багровыми внутренностями. Задумчиво обошел с другой стороны, пока среброволосый с хирургической точностью доставал из бывшего актера внутренности и бережно складывал на ткань. Не оставалось никаких сомнений, для чего ему нужны были эти внутренности. Джину еще не доводилось сталкиваться с каннибалами, да и у самого как-то ни разу не возникало желания попробовать человеческую плоть на вкус. Это все равно, что художник стал бы есть свои краски и кисти. Тело было для него объектом для творчества, как глина для скульптора, из которого он мог слепить все, что душе угодно.

— Я могу принести свои извинения Вам за ужином?

- Ужин, полагаю, будет из него? - кивок в сторону трупа, но без брезгливости или ужаса. Заинтересованность и смешливые нотки любопытства. - Я бы принял ваше приглашение, но мне нужно закончить с этим телом. Раз уж мои планы кое-кто нарушил, - неодобрительно цокнул языком. - Потому что разделывать его прямо тут я не собирался. Но не бросать же работу недоделанной - это совсем не в моем стиле. Если, конечно, вы не поможете мне, - перевел внимательный, все еще слегка настороженный взгляд на незнакомца. Уже не было никаких сомнений в том, что они похожи.

Отредактировано Джин (2020-06-07 20:27:27)

Джин наблюдал за опасным незнакомцем с плохо скрываемым любопытством в поблескивающем глазу, пока тот рылся в карманах, доставал трубку и прикуривал ее. Действия его были настолько обыденными и неторопливыми, будто они тут встретились обсудить текущие политические новости или погоду на завтра, а не стояли над свежим трупом.

- Доводилось общаться с охотниками, так что в курсе некоторых фишек. Однако я больше рыбак, - хмыкнул Джин, уловил аналогию, которую пытался донести до него человек-лис. - Я не гоняюсь за добычей. Расставляю сети и готовлю ловушки, а потом терпеливо жду, когда она, утратив бдительность, заплывет мне в руки. Тщательная подготовка и... - взгляд упал на безмолвное тело под их ногами, и мужчина негромко хмыкнул. - Впрочем, иногда кто-то оказывается быстрее.

- Уж не думал, что когда-нибудь встречу на своём пути художника, работающего с таким необычным материалом.

- Человеческие тела несовершенны, - тонкие пальцы, затянутые в черную перчатку, отбивали одному ему известный ритм, постукивая по каменной кладке стены. - Хрупкие, отвратительные в своих изъянах, с кучей лишних деталей. Нет материала хуже, и нет материала благодарнее. Хотя, должен признать, что работать с глиной или мрамором было не в пример проще, - в его голосе не было ни капли сожаления или сочувствия, Джин действительно рассматривал людей как расходный материал, из которого его умелые руки и больное воображение могли сотворить нечто прекрасное. Искусство положено увековечивать. А имя этой вечности - смерть.

- Соглашусь на ваше предложение, если вы примете мое встречное, - лукаво сверкнул полуулбыкой, тут же растаявшей в сумраке переулка. Джин принялся рыться в небольшой набедренной сумке, то ли намеренно выдерживая паузу, то ли в самом деле раздумывая, озвучивать его или нет. Сомнений быть не могло, что этот человек поймет его замысел, а не сбежит с воплями ужаса при первом же намеке. Вон, как замечательно с ножом управляется.

Хада присел на корточки перед телом, в его тонких пальцах блеснула обычная медицинская игла - один из инструментов, которые хранились в сумке. Ловко орудуя иглою, он принялся зашивать хирургически ровные разрезы, дабы по пути из тела не вывалились оставшиеся внутренности. Да и пачкать все вокруг кровью, оставляя следы, как-то тоже не входило в его планы. Плоть легко подавалась его прикосновениям, стежок за стежком, и вот своеобразная посмертная операция была закончена. Скептично оглядев свою работу, он запрокинул голову, глядя прямо на человека-лиса.

- Не хотите ли поприсутствовать на моем представлении? - наконец озвучил он свое предложение, склонив голову на бок. Изящно и выверено, как и все, что он делал. Тело было усажено, а затем закинуто на плечо без особых усилий. Джин хоть и выглядел худым и тощим, но при этом был довольно выносливым и жилистым. - Я недалеко живу, тут рядом.

Джин хмыкнул, откровенно веселясь со сложившейся ситуации, и легко, будто и не тащил на себе человеческое тело, двинулся вперед по переулку. Он не расслабился, нет, легкомыслие и наивность могли бы стоить ему жизни. Опасность от незнакомца все еще ощущалась остро, волнами расходилась по восприятию, заставляя зябко передергивать плечами. Джин не боялся того, что чужие руки - определенно мощнее и крепче, чем его собственные, - с легкостью могут переломить и его горло, как тростник, точно так же, как лишили жизни юношу, которому просто не повезло. Шепот холодил бедро, скрытый под накидкой, и дотянуться до оружия было делом пары мгновений. Вопрос только в том, поможет ли он от такого создания?

В том, что перед ним явно не человек, Джин нисколько не сомневался, учитывая у зубастого незнакомца наличие... сколько там у него хвостов было?

- Предпочитаю творить, а не поедать свое творчество. Я не настолько безумен для этого, - ответил ему мягкой полуулыбкой, взгляд скользнул по кульку, в который человек-лис завернул извлеченные органы. - И не для того трачу столько сил и времени на сотворение той или иной работы. Это все равно, что художник бы решил съесть свое полотно, толком не дав зрителям его оценить. Слишком прозаично, слишком... скучно.

Они неторопливо двигались вдоль улицы, скрытые тенями, лишь луна периодически робко бросала на низ свой взор и, будто бы смущенная увиденным, торопливо пряталась обратно в тучи. Город мирно спал, не подозревая о произошедшем, лишь они бодрствовали - две опасные хищные тени. Но Хада был уверен, что на утро весть о пропавшем артисте быстро разнесется по городку. А уж как взволнуются зрители, когда он закончит свою постановку... Ооо, это предвкушение премьеры!

- Любопытное, к слову, блюдо, - оценил, попытавшись себе представить. - Мне однажды довелось пробовать верблюжатину, и на вкус это... не самое лучшее, что я ел, честно говоря, - поморщился, будто бы до сих пор ощущал этот странный вкус на языке. - Предпочитаю привычную говядину или птицу на худой случай. Впрочем, на любую дичь найдется свой любитель и ценитель, не мне судить. Нам сюда, - он нырнул в еще более узкий переулок, ведущий к заднему двору домика, который он снял на время своей поездки в этот чудный городок.

Дверь распахнулась с тихим скрипом, впуская хозяина и его неожиданного гостя. Джин чиркнул спичкой, зажигая лампу, и жестом пригласил человеко-лиса проходить. Дом включал в себя спальню, гостиную, отгороженную от просторной кухни шторкой, и большую ванную комнату. Труп брезгливо сбросил посреди гостиной, выпрямляясь и оправляя измятую рубашку, придирчиво окидывая ее взглядом на манер пятен. Безнадежно испорчено, снова придется выкинуть. Вот если бы кое-кто так бесцеремонно не вломился в его планы с грацией слона в посудной лавке... Хада бросил мимолетный взгляд на незнакомца, следовавшего за ним всю дорогу, и теперь вот находящегося у него дома. Оставалось надеяться, что они не поубивают тут друг друга.

- Джин, - вдруг представился виртуоз, осознав, что они так и не назвали своих имен друг другу. - Хада Джин. Из меня не самый гостеприимный хозяин, но, если хотите, вы можете положить ваше... - замялся на мгновение, покосившись на сверток с добычей. - ...мясо в холодильник, чтобы не испортилось. Мне нужно подготовить тело.

Джин покосился на выглянувшего из-за шторки лиса, и тихо фыркнул. Кухня его не располагала каким-либо излишеством, скромная и простая, но со всем необходимым. Достаточно просторная, чтобы пару человек могли свободно тут находиться, не мешая друг другу. Хада задумчиво перевел взгляд на лежащее на полу тело. Возможный наблюдатель нисколько не смущал его, скорее наоборот. Ему еще не доводилось пускать кого-либо за кулисы, на, так сказать, подготовительную репетицию перед выходом на сцену. Взвесив все за и против, Джин неопределенно покрутил рукой в воздухе и вздохнул:

- Ради бога. Только свет не загораживайте.

В его воспаленном разуме уже родилась картина, которую он собирался нарисовать, осталось лишь взять в руки кисть. Убийца направился в ванную, откуда вскоре вернулся с внушительного вида аптечкой, парой латексных перчаток и клеенкой. Растелив последнюю на полу, перетащил на нее тело паренька, чтобы потом не заморачиваться оттиранием пятен с паркета.

- Кровь ужасно плохо отстирывается, - пожаловался вслух, присаживаясь рядом со своим будущим холстом. На свет из коробки показались какие-то скляночки, блеснул в свете лампы острый скальпель, зажимы. Перчатки обхватили руки, будто вторая кожа - ни к чему лишний раз оставлять следы. Джин придирчиво оглядел труп, хмуря тонкие брови, ткнул пальцем голову - та безвольно и под неправильным углом откинулась в сторону. Позвонки-то сломаны. Мужчина вздохнул, бросив укоризненный взгляд в сторону своего гостя, - и зачем было портить тело? - и снова вернулся к пареньку.

Пальцы изучающе скользили по чужой шее, почти любовно касаясь бледной кожи, ощупывали и примерялись. Затем скальпелем уперся под подбородком, надавил, с легкостью вошедшего в масло ножа рассекая податливую плоть. Кожа охотливо расходилась под тонким острым лезвием, обнажая розоватую внутренность и белеющий хрящ адамового яблока. Закрепил пласты кожи по обеим сторонам шеи, чтобы те не мешались, и придирчиво вгляделся вовнутрь.

- Это нам ни к чему, - пробормотал мужчина, ловко вырезая хрящ и раскрывая гортань. Помещение тут же заполнил не самый приятный запах крови и содержимого чужого желудка через пищевод, но Джин даже не поморщился, выглядящий слишком привыкшим. Он, мурлыкая себе под нос незатейливый мотивчик, достаточно бодро избавлял чужие голосовые связки от мембран и хрящей, с хирургической точностью срезая слой плоти за слоем. Протерев скальпель каким-то раствором, виртуоз принялся осторожно скоблить тонкие жилы, посмевшие оскорбить его слух своим ужасным звучанием. - В этот раз ты зазвучишь правильно, - прошептал вслух, ласково большим пальцем убирая капли крови с волокон и восхищенно рассматривая распахнутую глотку, словно диковинный кровоточащий цветок.

- Возвращаясь к вопросу о еде и ее подаче, - коротко глянул на Гуймихо, не отрываясь от своей работы. Закончив убирать излишки мяса и мышц, он плеснул на связки из бутылочки, морщась от едкого запаха кислоты. - Не могу не согласиться, это тоже своего рода искусство. Мне порой даже кажется, что привести еду к такому виду, от которого можно кончить, в разы сложнее, чем рисовать картины, - тихо рассмеялся, промокая лишнюю влагу со связок салфеткой.

- А могло и не закончиться, - философски пожал плечами Джин, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия. Лезть в драку с противником, который превосходит его как минимум в физической силе и, что еще более вероятно, обладает какими-нибудь магическими приемчиками было крайне глупо и очень недальновидно. Виртуоз вообще не позиционировал себя в качестве бойца ближнего боя, предпочитая вести бой на дальней дистанции. Благо оружие ему в этом помогало. В крайнем случае просто попытался бы обездвижить возможного противника и сбежать, потому что быстрые ноги пизд... В общем, ничего они не боятся. Благо быстро бегать Джин точно умел.

Ему льстило чужое пристальное внимание. При всей своей театральности, он любил приковывать взгляд, любил привлекать к себе внимание и быть в центре него. Джин чуть ли не спиной ощущал внимательный любопытствующий взгляд лиса, кончик носа которого едва ли не подергивался от улавливаемых запахов. Возможно, дразнить обоняние человеко-лиса свежей плотью было не самым разумным поступком - еще и будучи в одном с ним помещении, - но Шепот все еще обнадеживающие холодил бедро. Даже магическим созданиям сложно жить с пулей в голове, что уж говорить о простых смертных.

Ах, как красиво смотрелось бы красное на белом...

- Аутентичности... - задумчиво вторил ему убийца, склоняя голову то на один бок, то на другой и рассматривая творение рук своих. Стукнул ладонью об ладонь, встрепенувшись, обратился к Гуймихо: - Точно! Будьте добры, принесите с кухни оливковое масло. Оно рядом с плитой на первой же полке, - отстучал пальцами ритм какой-то мелодии по паркету и хмыкнул. - Оливковое масло часто используют при обработке жильных струн. В таком случае те становятся более эластичными, а извлекаемый звук, - кончики пальцев трепетно коснулись выбеленных ниточек жил. - становится более мягким и сладким. Никогда не пробовал сыграть на человеке, как на инструменте, - рассмеялся, убирая обратно в аптечку использованные вещи, а скальпель задумчиво повертел в пальцах. - К сожалению, виолончели у меня нет. Но можно пробраться в тот театр и позаимствовать одну, вряд ли кто-то сильно расстроится пропаже, благо что пойдет она на благое дело!

Воображение, подстегнутое чужой горячей фантазией, живо нарисовало ему картину человеческой скрипки с торчащим грифом прямо из горла, где струны его связки станут отличной заменой струн. Каким наслаждением будет возможность провести по ним смычком, извлекая чистый и глубокий звук, намного более прекрасный, чем издавало это жалкое человеческое существо. Не можешь сыграть сам - я помогу. Я завершу эту картину, окончу твое становление частью прекрасного.

- Меня бы больше впечатлила подача еды внутри еще живого человека, - усмехнулся, поднимая взгляд на гостя, разглядывающего его работу из-за плеча. Джин даже подвинулся немного, чтобы лучше было видно. - Ну как? Правда хочется сыграть на нем? Не хватает только хорошего смычка.

Краем глаза Джин проследил за тем, как лис после секундной заминки скрылся за шторкой, после чего позволил себе облегченный вздох, только сейчас осознав, что все это время был напряжен. Совсем как те струны, о которых шла речь ранее. Сложно заставить себя расслабиться, когда ты находишься в одном помещении, - не шибко уж и просторном, стоит заметить, - с таким же охотником, как ты. В том, что они с этим человеком были похожи - никаких сомнений не оставалось. Джин наловчился чуять "себе подобных" за версту. Вряд ли для обычного обывателя разница была видна, но вот его наметанный глаз сразу видел самую суть вещей, проникая глубоко под кожу. Все мы носим маски, верно?..

Гуймихо отдернул шторку и замер в проходе, в когтистой лапе виднелась бутылочка, смехотворно маленькая по сравнению с ладонью фейри. Виртуоз коротко скользнул по нему взглядом снизу-вверх, хмыкнул каким-то своим мыслям и вернул свое внимание лежащему перед ним трупу.

- Точность - то, что отличает хирурга от мясника, верно? - подал голос мужчина и с благодарным кивком принял протянутую бутылочку масла. - Спасибо. Мне тоже не доводилось еще подобным заниматься. В смысле, засовывать еду в еще живого человека. Думаю, если брать для этой цели фейри, то он протянет дольше, хм, - призадумался на полном серьезе, кажется, решив взять себе эту идею на заметку. Пробка выскользнула из бутылочки с тихим "чпок", к взвеси запахов кислоты, трупного смрада и крови примешался легкий травянистый аромат масла. Джин принялся обрабатывать с его помощью связки, специальной кисточкой распределяя скользкую жидкость по поверхности тонких, практически белоснежных жил.

- ...он прекрасен, но музыкальный инструмент должен звучать со сцены.

Руки убийцы замерли на мгновение, занесенные над чужой раскуроченной шеей, похожей на жуткий цветок раффлезии. Джин покосился осторожно на хвостатого с подозрением. Сказка полна магических созданий, и кто мог дать гарантии того, что это существо не обладает способностью к телепатии? Или чем-нибудь еще более опасным? Если уж на то пошло, Хада вообще ничего не знал об его невольном госте, кроме того, что тот не прочь вкусить человеченки на ужин. Но спрашивать вот так в лоб он не собирался. Мало ли.

- Да-а... - протянул он, бросая взгляд на тело и задумчиво поджимая губы.

Он сейчас что?..

Этот лис каким-то образом умудрился подглядеть то, что творилось в голове у Виртуоза. Рассмотреть удушливые темные образы с запахом лаванды и аммиака да высказать об этом вслух, настолько точно попав в сравнения. Говорят, у дураков и гениев мысли сходятся. Правда ни тем, ни другим Джин себя не считал и скромно называл свою персону просто "Бог". Скромненько и со вкусом, правда?

- Театр на ночь обычно запирают, - мужчина подобрался, постукивая себя по подбородку выпачканными в масле и чужой крови пальцами и не обращая на это никакого внимания, пытаясь не упустить пойманную мысль. - Но я знаю, как туда можно проникнуть без свидетелей и риска. Останется только озаботиться переноской тела. Не так просто протащить его по улицам и не вызвать подозрений. Но сначала надо дать маслу впитаться, тогда при транспортировке мышцы не повредятся, - он повернул голову, уставившись на присевшего рядом Гуймихо.

Лис вдруг замер на месте, а на свету внезапно блеснуло сталью - Джин дернулся весь от неожиданности, схватился за свой револьвер под накидкой, не сводя настороженного внимательного взора со своего гостя. Хада был чертовски плохим бойцом ближнего боя, а уж против холодного оружия у него и вовсе не было никаких шансов. Попытаться обездвижить противника и пристрелить? Его слабая магия могла и не подействовать на кого-то такого, как этот девятихвостый. Однако, на счастье Джина (и его ли?..) оружие пускать в ход не пришлось. Лис был заинтересован распластавшимся телом на клеенке, а не тем, как бы лишить жизни другого маньяка.

- Если бы не сломанная шея, - укоризненный взгляд в сторону Гуймихо. - и не начатая мною, мхм, операция, то еще можно было как-нибудь протащить его, прикинувшись друзьями, что ведут пьяного товарища домой. Но, - руками развел, покосился на развороченную кровоточащую глотку, из которой уже начало откровенно нести. - что сделано, но сделано.

- Но тело можно разделить на части.

- Чисто в теории - да, так будет гораздо удобнее, - согласно кивнул убийца, склоняя голову на бок и что-то мысленно прикидывая. - Вряд ли кто-то остановит нас посреди ночи, чтобы поинтересоваться, что такого мы несем в мешках. Даже если и остановит, - кривая ухмылка прорезала лицо художника. - что же, ему же хуже.

Клинок в чужих руках вдруг вспыхнул пламенем - ярко-ярко, на контрасте с тусклым освещением в помещении, резанув мужчину по глазам. Затем практически беззвучный свист стали в воздухе, и лезвие с тихим чавкающим звуком отрубило конечность. Рука глухо шлепнулась на пол, Джина, не успевшего даже увернуться, забрызгало кровью. В воздухе еще больше запахло железом. Он перевел слегка...  ошарашенный взгляд на лиса. Ладно, скорее в край охуевший его бесцеремонностью взгляд - так будет правильнее.

- Можно было... предупредить хотя бы, - просипел он, отодвигаясь от трупа и поднимаясь на ноги. Одежда была испорчена окончательно, да и в целом убийца выглядел так, словно из мясной лавки сбежал. Если они в самом деле планируют куда-то выдвигаться сейчас, то ему следовало хотя бы смыть с себя этот кошмар, потому что иначе внимания точно не избежать. Бегай потом от Стражи и доказывай, мол, я никого не убивал, я просто рядом стоял. - Ладно, ты это... Кгхм, заканчивай пока его разделывать, я сейчас, - пробормотав это, Джин скрылся в тесной ванной комнатке, прихватив с собой полотенце.

Пока Гуймихо возился с телом в зале, Хада быстро ополоснулся, привел себя в относительный порядок, и вернулся в расстегнутой рубашке, вытирая волосы полотенцем. К тому времени лис в самом деле закончил отсоединять конечности от трупа, и теперь их виду предстал довольно некрасивый обрубок с лежащими отдельно от него руками и ногами. Скептично окинув его взглядом, Джин хмыкнул - получилось в принципе очень даже не дурно.

— Идеальный срез, прям хоть сейчас можно было бы запекать эту молодую свинку, не будь она подпорченной.

- Ты ведь забрал уже себе нужное мясо? - мужчина распахнул шкаф, доставая свежую одежду и без всякого стеснения переодеваясь. - Или ты ешь их целиком? - Джин намекал на те органы, что Гуймихо вырезал там в подворотне при нем, и сейчас хранившиеся в его холодильнике. С каннибалами ему еще не доводилось общаться так близко, и теперь ему стало страсть как любопытно, что же те чувствуют. Отличается ли их способ мышления от его? Видят ли они в других людях только куски мяса, как он - всего лишь холсты для творчества? Ничего, у него еще будет время об этом спросить.

Закончив переодеваться, Джин достал сразу два объемных черных мешка из довольно плотного материала - чтобы не протекало ничего - и принялся укладывать в них конечности. - Помоги мне с туловищем, будь другом, - обратился он к лису, приподнимая тушку и протягивая ему второй мешок.

Гуймихо принялся говорить о еде, и Джин невольно им заслушался. Этот лис все больше и больше напоминал ему себя, где-то в более ранние годы, когда Хада только осознал свое стремление и тягу к искусству. В то время он готов был говорить об этом часами, с блестящими от восторга глазами, будто какой-то ненормальный фанатик-богослужитель. Как иронично.

- Из лёгкого, кстати, получается отличный гуляш...

Джин непроизвольно сглотнул набежавшую слюну. Не смотря на обстановку, которая совсем - вот нисколечко! - не располагала к готовке и принятию пищи, от слов своего ночного гостя ему захотелось есть. Завтракал он давно, и сейчас желудок настойчиво требовал у своего хозяина принять меры по этому поводу, совсем не обращая внимание на отвратительный запах, заполнивший помещение. Придется оставить окно открытым и проветрить тут все, чтобы не воняло кислотой, кровью и трупным смрадом.

- Я все еще помню твое обещание принести мне извинения за ужином, - Джин с тихим смешком натянул плотную ткань на обрубок, что остался от некогда прекрасного юноши, поморщившись от довольно громкого хруста. Надо было, подумал Хада, закрепить как-нибудь его шею, чтобы голова в процессе не отвалилась. Хотя бы устроить подобие шины устроить или что-нибудь похожее. Впрочем, какая уже разница, у него были другие планы, и самое время приступить уже к их воплощению.

Все приготовления, наконец, окончены. Тело юноши, что вот-вот станет воплощением больного замысла художника, распихано по мешкам, и вот Джин гасит свет, оставляя приоткрытым окно, подхватывает Шепот с тумбочки и выходит на улицу со своим невольным напарником. Сумерки стали еще гуще, время перевалило далеко за полночь, и у них оставалось не так много часов, чтобы успеть до рассвета и не попасться. Вряд ли это стало бы проблемой, Виртуоз и не из таких передряг выбирался, а вот довольно заметная и яркая личность его собеседника могла быть небольшой промашкой. И если уж он мог менять лица, как перчатки, то с чужими огромными хвостами все обстояло немножечко сложнее. Джин даже шутки ради предложил бы их побрить, но вряд ли обладатель пушистого меха расценил бы такой юмор. Проверять на себе скорость чужой реакции и остроту клинка ему тоже не особо то и хотелось.

Акт третий.
Digestif.

До нужного здания добрались без происшествий. Городок мирно спал, и никому не было дело до двух мужчин, бредущих по одной из темных улочек с чем-то увесистым в руках. Убийца прокручивал в голове возникающие один за другим образы, пока его сознание самостоятельно рисовало нужную картину - ему останется лишь перенести все это на холст, поставить свою собственную оперу о смерти. Махнув лису рукой, Хада двинулся прочь от главных расписных дверей, обходя здание, пока перед ними не замаячила почти ни чем не примечательная дверца черного входа. Навесной замок выглядел ненадежно, почерневший от времени и покрывшийся ржавчиной, убийце не составило никакого труда его сломать одним выверенным ударом.

- Люблю выступать, - Джин с сожалением обвел взглядом возвышавшееся над ними здание театра и вздохнул. - Но ненавижу толпу. Все вокруг мнут себя великими критиками, имея такое же отношение к искусству, как попавшая в суп муха - имеет отношение к блюду. Человеческим сердцам нынче не достает... чувственности, - с этими словами мужчина толкнул отпертую дверь и шагнул внутрь. Сначала стоило озаботиться о композиции и расположить само тело там, где ему самое место, а после уже можно будет заняться и декорациями. - Темно, черт возьми.

- Вершить суд? - Джин через плечо покосился на своего невольного напарника и негромко, мягко рассмеялся, и смех его эхом унесся в пустоту молчаливого театра. - Я не считаю себя вершителем судеб, мне до этого нет абсолютно никакого дела, - он пожал плечами и двинулся вперед, мягко ступая в темноту. Пришлось посторониться, когда лис вызвался идти первым, на фоне мрачного провала выделяясь белоснежным ярким пятном. Джин даже невольно залюбовался, на секунду замедлив шаг, но тут же опомнился.

- Те, кого я выбираю, на самом деле даже не догадываются, что их настоящее предназначение - стать частью моего творения, частью чего-то прекрасного. Я тот, кто придает смысл их бессмысленному существованию, делает их значимыми, - продолжил Хада, с любопытством наблюдая за тем, как, повинуясь жесту лиса, вспыхивают огоньки, зажигая свечи и освещая помещение. Ему определенно нравились звуки собственного голоса, отражающиеся от стен. Громкий снаружи, оглушительно безмолвный - внутри. Пустой. - Но я никого не убиваю, - он с любовью погладил мешок в своих руках, расплываясь в какой-то совершенно маниакальной, шальной улыбке, в полумраке выглядевшей еще более жутко. - Убивает само действо.

Засмотревшись на завораживающий танец свечей, Джин едва не запнулся о порожек. Сцену охватил ряд пляшущих огоньков, приковывая взгляд и вызывая у Виртуоза искренний восторг. Отличное дополнение к скучным, пресным декорациям. Эти дилетанты не могли постараться, чтобы качественно оформить сам театр! Что, на самом деле, имеет не меньшее значение, чем сами выступления. Джин довольно щепетильно относился не только к своим творениям, но и к построению декораций, уделяя им времени чуть ли не больше, чем самой постановке.

- Благодарю, - он отвесил лису такой же полупоклон, подхватывая его настроение, и, мурлыкая себе под нос, не спеша взобрался на охваченную огнями сцену. - Прекрасное зрелище, должен признать. Восхитительная игра со светом. Мои искренние аплодисменты, мой друг, - убийца опустил мешок с конечностями на пыльной пол и выпрямился, окидывая свое будущее полотно взглядом. - Между прочим, осветитель, - человек, работающий со светом в театре, - имеет чуть ли не самую важную роль. Именно свет позволяет передать тонкости настроения, задать нужное восприятие зрителю и погрузить того в сказку, - Джин говорил и говорил, прохаживаясь по сцене, и было невооруженным взглядом видно, как сильно он тащится от всего этого, с каким-то ломанным восторгом размахивая руками.

- Так, ладно, - хлопнул себя по бедрам. - Нужно работать, у нас не так много времени. Давай его сюда.

Джин первым делом сначала утащил один из стульев на центр сцены, прямо под основное освещение, после чего забрал у Гуймихо мешок с телом. Ненужная более плотная ткань полетела прочь - он принялся устраивать обрубок на стул, недовольно хмурясь от того, что голова постоянно свешивалась на бок под немыслимым углом. Это раздражало. Мешало. Как-то совсем некуртуазно выругавшись, он оглянулся по сторонам и заприметил у края чью-то так удачно позабытую скрипку. Бинго! Схватив инструмент, мужчина провел по нему ладонью, почти нежно, будто бы прося прощения, после чего одним точным ударом разломал пополам. Вытащив осторожно гриф скрипки и отделив струны от нижней части, он вернулся к телу. Задумчиво оглядел, прикидывая, после чего полез в карман за перчатками - лишний раз руки пачкать не хотелось. Ухватив труп за голову и открыв тому рот, убийца принялся осторожно погружать гриф скрипки в его горло, отчего тело все больше напоминало инструмент, на котором так и тянуло сыграть. Дерево неохотно, с трудом погружалось в чужую глотку, пока через раскуроченное раскрытое горло не стало видно струны, только после этого Джин отступил на шаг, придирчиво рассматривая творение рук своих. Голова трупа больше не болталась, запрокинутая назад и придерживаемая деревяшкой, торчащей из ее рта.

- Delectable, - подвел итог он, кивнув сам себе, не в силах оторвать взгляда от картины. Ему казалось, что он почти слышит музыку, нежнейшие перезвуки, льющиеся из лучшего в мире инструмента, а лозы оплетают его фигуру, распускаясь над головой причудливыми цветами с тончайшим ароматом гнили. Мотнув головой и опомнился, повернулся к Гуймихо, скользнув по тому взглядом и будто бы впервые его здесь увидев.

- Кгхм. Так. Нужно теперь разобраться с остатками, - он присел на корточки перед вторым мешком, в котором покоились конечности несчастного, призадумавшись.

Отредактировано Джин (2020-07-26 12:41:21)

- Непосредственная и весьма важная, должен заметить, часть, - уточнил Джин, искоса глянув на мужчину-лиса. - Смерть не должна быть банальным лишением жизни, это целое искусство. Она, как и любое произведение, должна иметь свое начало, кульминацию и феерический конец, чтобы заставить зрителя ахнуть, - нараспев произносил художник, вышагивая по сцене, освещенной огоньками, и рассматривая свою композицию со всех сторон. Ничего ли не пропустил? Все ли на своих местах? - В каждом творении художник закладывает свой смысл, и именно этот смысл предстоит разгадать жаждущей хлеба и зрелищ публике.

Хаду совсем не волновало, что никто его об этом не просил. Что публика вовсе не желала таких кровавых постановок и вообще была далека от понимания его творчества, но ничего. Ничего. Еще найдется благодарный зритель, который будет внимать ему, распахнув рот от восторга.

— Если я хоть что-то смыслю в композиции, то здесь им не место.

Виртуоз наблюдал за своим собеседником, вытаскивающим из мешка отрубленную руку. Конечность в неровном свете огней казалась синюшно-бледной, будто вылепленной из куска мрамора умелыми руками: аристократичная бледность, едва заметно проступающие нити вен под кожей и тонкие, хрупкие пальцы притягивали взор. И только скатившаяся на пол капля крови напоминала о том, что некогда эта часть принадлежала живому человеку. Впрочем, больше ему она все равно не пригодится. Джин проследил взглядом за каплей, жирной кляксой растекшейся на полу, и укоризненно взглянул на Гуймихо.

- Осторожнее, - вкрадчиво произнес он, носком ботинка стирая элемент, не вписывающийся в его задумку, но больше никак не выразил своего недовольства. - Давай посмотрим снаружи. Кажется, у меня есть идея, где им будет самое место, - Хада позволил своему напарнику забрать мешок и следом за ним ловко спрыгнул со сцены, направившись в сторону главного выхода.

Разумеется двери театра были закрыты изнутри на внушительного вида засов, но убийце ничего не помешало его сдвинуть и выйти наружу. Вдохнув полной грудью свежий ночной воздух, он замер, задумчиво скользя придирчивым взглядом по площади, пока не наткнулся на декоративное дерево, посаженное рядом со входом. Что-то прикидывая, склонил голову на один бок, затем на второй, будто большая хищная птица, сверкая в полутьме зрячим глазом, горящим безумным огнем.

Дерево на его глазах распускалось огромными бутонами раффлезии с разливающимся в воздухе запахом миндаля, а корни пробивали каменную кладку и шипастыми змеями обвивались вокруг, источая ядовитый аромат. Чем пахнет безумие? У него терпкий, пьянящий вкус, кружащий голову похлеще крепкого вина, и так легко сорваться за грань. Сложнее всего вынырнуть после этого обратно.

- Знаешь ли ты, в чем истинный долг художника и человека искусства? - обратился к лису Джин, не оборачиваясь, но прекрасно зная, что тот стоит за его спиной. Взгляд его скользил по раскидистым ветвям дерева, что-то прикидывая. - Мне нужна будет твоя помощь. Веревки или что-нибудь наподобие не попадалось тебе на глаза?

Отредактировано Джин (2020-08-14 15:15:58)