Под полуденным солнцем застрявшие меж расщелин медузы медленно иссыхали, становясь похожими на прозрачный целофановый пакет. Белоголовые волны ударялись о скалы, слизывая тонкий налет мелких осколков ракушек. Обувь осталась где-то позади и под ногами то и дело выступали острые края камней, норовясь изрезать светлую кожу. Шум воды был почти настольно реален, что совсем едва уловимые звуки реальности надо было еще попытаться услышать. Она была где-то там, перевязана шкурками ботинок в легкий незамысловатый узор,  с каждой минутой все больше напитываясь запахом морской соли. Взгляд неуверенно блуждал среди сотни похожих друг на друга камней, пытаясь отыскать то, за чем он пришел.  Несколько десятков шагов вперед, поглаживание широкого виноградного листа, лежащего в левой ладони: с севера на юг безымянным пальцем и около семи съеденных виноградин. Круглые, налитые соком крупные бусины, одна из которых так неловко оставила красноватый след на белом воротнике рубашки. Жжение солнца казалось невыносимым, ладонь поднятая  к небу в надежде прикрыть глаза хоть на минуту, пальцы скребущие белое светило.

Найти его было весьма нелегко. Укрывшись от каких-либо глаз, сморщенный, как изюм, старик одиноко сидел на отдаленном камне. Обратив голову свою к земле, а руки к небу, он беззвучно читал молитвы, прерывая свое действие лишь на короткий взгляд в стоящую рядом с ним пустую железную миску, украшенную коряво нарисованным петухом. Левый и более выпученный глаз петуха первым заметил подходящего со спины мужчину. Мягкая и почти бесшумная поступь помогла ему остаться незамеченным, впрочем казалось старику нет никакого дела до случайных гостей.
- Мистер Бонэ - попытался привлечь внимание Артур, обходя мужчину и присаживаясь напротив - я пришел помочь вам. Если слышите меня, пожалуйста сожмите ладонь в кулак.
Пальцы старика остались неподвижны, все также стрелой стремясь к чистому небу. Иссеченная глубокими морщинами, сухая тонкая кожа с проглядывающими линиями тонких вен не сопротивляясь приняла на себя едва ощутимое касание чужой прохладной ладони. Лишь на секунд пять-десять ресницы Шарля Бонэ слегка дрогнули, приоткрывая темные агаты уставших глаз, а затем вновь опустились, погружая старика в еще большие глубины своего Изгнания.

- Изгнание, мистер Бонэ, не самое лучшее место для достижения своей цели. Я понимаю, вы сломлены, отчаялись, но уходить сюда - взгляд окинул видимый горизонт - все равно, что замуроваться в стенах и ждать смерти. Вам повезло,  Шарль, ваша жена так вас любит. Пришла ко мне, умоляя вас вытащить - Артур притих на минуту, доставая небольшой походный ножик, еще секунда и поблескивающее лезвие прижато к ладони Бонэ - тянула коляску с вами, а ведь она далеко не молода и здоровьем не пышит. Да и руки - круговыми движениями миллиметр за миллиметром лезвие впивалось в кожу, первые капли крови падали на землю  с неслышимым уху шуршанием - помните, что сотворили с ее руками? Уверен ей было больно тянуть вас. Когда я ее увидел, то подумал, что на стуруху напали - небольшое усилие потребовалось, чтоб проткнуть ладонь насквозь и направить лезвие в сторону большого пальца - но каким же было мое удивление, когда она, рыдая и прижимая эти забинтованные кое-как ладони к груди, просила спасти своего палача. Человеческая любовь мне никогда не была понятна.
Изгнание творило с человеком, ушедшим в него, нечто невообразимое: кто-то бежал без остановки, кто-то лишался одного из пяти чувств, некоторые, в их числе оказался и мистер Бонэ, не могли пошевелиться, что бы с ними не случилось. Таким бедолагам осталось лишь открывать глаза и молиться, чтоб тот самый бог, ради которого они пришли, услышит их и смилуется. Изгнание похоже на очень глубокий сон - говорил кто-то, но мистер Райнер, ни раз вытягивающий людей из такого состояния, точно знал, что если это и сон, то худший кошмар из возможных. Само место вытягивало силы, поедало все: от желаний до памяти, оставляя пустое, жаждущее лишь одной цели, существо. В реальности же человек просто умирал, находясь вечно запертым внутри самого себя в поисках, возможно, и не существующего бога. "Великий исполняет мечты".Такая сказка давно ходила меж рядов тех, кто потерял смысл во всем.
- Великий ничего не исполненяет, Шарль. Нет тут никакого чуда - на какое-то время Артур замер, оглядывая сотворенную картину: старик едва заметно дрожал, было ясно, что боль он чувствовал. Но была ли это боль от того, что он слышит правду или от того, что ему отрезали палец, этого фэйри знать не мог, но предполагал, что правда ранит чуть менее сильно.

Под ярким солнцем Артур напоминал птицу возле умирающей добычи. Стервятник, кружащий в высоте и спускающийся вниз, чтоб выклевать сначала глаза, а затем и все остальное. Пару капель на воротнике, оставленные виноградом, уже не так сильно бросались в глаза, как яркие свежие пятна, проложившие дорогу от запястья до локтя. Фэйри всегда надевал только белое для таких вот походов, уж очень его забавлял контраст. Кровь - единственный способ очнуться и, если так, то надо сделать все красиво. Гроздь винограда, окрапленная алым, и палец старика легли в миску. Страшный петух, нарисованный широкими мазками, теперь выглядел даже как-то испуганно, будто боясь, что следующим на эту казнь отправят его золотую голову. Струйки крови стекали по ладони старика и капали на землю, образовывая совсем небольшую лужицу.

- И самое интересное, мистер Бонэ - Артур подмигнул старику, хотя отлично понимал, что тот не видит - съедение.
Лишаясь памяти, человек в Изгнании терял себя и был лишь один способ вернуться тем, кем ты был - позволить воспоминаниям поглотить тебя заново. Обычно Райнер использовал обезболивающее для всего процесса, стремясь облегчить человеку эту весьма неприглядную участь, но не в этот раз. Перед глазами мужчины то и дело всплывали покалеченные руки старухи Бонэ, а в ушах скользил ее дрожащий надломленный голос: Я просто хотела немного винограда. Виноград вообще играл чуть ли не ключевую роль во всей этой истории; отделив ягоды от стебля и раздавив их прямо в миске, фэйри аккуратно и равномерно перемешал все содержимое, используя палец старика на манер чайной ложечки. Затем, собрав жменьку пропитавшейся в крови земли, ловко добавил ее в получившуюся смесь. Миска с петухом, явно повидавшая  слишком много, была поднесена к лицу старика.

Оставалось только ждать, пока воспоминания прорастут. Время тянулось медленно, солнце не уставало светить, огибая фигуры и бросая короткие тени на землю. Шум волн постепенно стихал, а иссохшие медузы приподнимались на слабых щупальцах и уползали в родную стихию. Мир Изгнания готовился отпустить своего добровольного пленника. Руки Артура затекали все больше и больше. Пытаясь отвлечься, он рассматривал Шарля, рассматривал и гадал чем же этот мужчина мог так порадовать судьбу, что принесла ему такую преданную жену.
Виноградарь Шарль Бонэ всю жизнь отдал полю и виноделию, восполняя тяжелый и вспыльчивый характер собственным мастерством. Жену мистер Бонэ выбирал, как лошадь, и до каких-то высоких чувств дело не дошло ни в молодые годы, ни даже к старости. Старуха Бонэ, словно тень, следовала за мужем, терпя его не только в работе, но и за семейным столом. Любовь пары была далека как от книжного идеала, так и от обычного человеческого. С годами характер ее мужа лишь усугубили ухудшающееся здоровье и постепенно иссыхающая земля. Боги не любили Шарля, а он не любил богов. Собирать урожай было все сложнее, бутылки с вином все чаще стали появляться на столе и все реже продаваться. Дом Бонэ пришел в упадок, а затем пришла засуха. В один день земля престарелой пары отдала все, что могла и поспешила уйти на покой. Остатки винограда собирались до поздней ночи и именно тогда, под светом звезд и дрожащего фонаря, мистер Бонэ тащил жену домой за то, что та захотела попробовать последние плоды своих усилий. Он загорелся, как спичка, и потерял контроль, как умирающее животное. Не помешала ни боль в ноге, ни крики и удары жены, все будто только разжигало пламя. Жуткие вещи творятся за закрытыми дверьми с виду самых благополучных домов.

Старуху Бонэ Артур встретил через несколько дней. Сгибаясь и плотно сжимая губы, она толкала инвалидную коляску со своим мужем, привязав его к спинке бельевой веревкой. Шарль в тот момент уже был в Изгнании. Отчаяние поглотило его в ту ночь, когда он раз за разом наносил удары по рукам, возжелавшим отведать хоть пару тройку ягод. Черная пелена и слабый голос, обещающий исполнить самое заветное желание - возродить землю и, как итог, полное погружение куда-то глубоко в себя. Райнер не сразу согласился помогать. Рассмотрев руки и лицо женщины, он скорее убеждал ее оставить своего мужа там, где он есть и жить в спокойствии, постепенно восстанавливая землю.
- Я помогу вам, Клаудия. Конечно, все поле возродить не так просто и быстро, но вы вполне сможете обойтись и без него. Уверяю - больших трудов ему стоило не показывать свое раздражение на ту картину, свидетелем которой он невольно стал.
- Я без него никто, господин Райнер. Прошу - с этими словами она отошла в сторону, пропуская фэйри к мужчине.

Клаудия Бонэ - тень своего господина, проросла самым крепким воспоминанием. Ростки памяти Шарля сантиметр за сантиметром поднимались к его лицу, скользя по подбородку, щекам, заползая в нос и прячась меж ресниц. Артур легонько подул на росток Клаудии, делая воспоминание о ней сильнее чем остальные. Раз, затем еще раз - и росток первым пробрался в нос, вырывая тонкий корень из земли, растение поползло вверх. Лицо старика слегка поморщилось. Примеру одного ростка последовали и иные, постепенно наполняя Шарля изнутри. Первый укус Клаудия сделала опасливо, прислушалась и, успокоившись, укусила еще раз. Артур улыбнулся, похлопал старика по плечу и поднялся, потягиваясь всем телом. Впереди были утомительные часы, за которые воспоминания полностью съедят тело Шарля, тем самым вернув его к жизни таким каким он был...ну или почти таким же.

°°°
Мистер Райнер готов был поклясться, что очнувшийся от Изгнания Шарль плакал, увидев жену. В сердце фэйри закралась надежда, что жизнь этой пары еще может как-то улучшиться, однако особой веры он не чувствовал. Снабдив Клаудию лекарством для рук и отваром для мужа, фэйри еще долго смотрел им вслед, пытаясь понять эту странную жертвенную природу человеческой любви.
Впереди его ждал долгий вечер,  но перед тем, как отдохнуть надо было завершить еще одно дело...

°°°

- Вот именно из-за таких, как ты, Терри, по Валдену и ходят слухи, что у меня тут люди пропадают,  а ты еще и ребенок. Уверен, что хочешь этого? - мужчина пристально смотрел в светло-карие и немного испуганные глаза в окружении россыпи веснушек - я не пойду тебя спасать в этот раз, учти это.
Терри, мальчишка двенадцати лет, ничего не ответил, лишь кивнул, а затем, подумав, кивнул еще раз.
- Ну раз так - Артур вручил ему десяток связанных алых мешочков - как пользоваться ими знаешь - фэйри отошел от двери. Темная деревянная лестница вела вниз - жду тебя в целости и сохранности и помни..
- Это просто сон. Я помню, господин Райнер!  - быстро протараторил мальчик, набрасывая мешочки на шею и делая шаг в темноту - спасибо! Спасибо большое! 
Эхо его голоса прокатилось по стенам и стихло в конце пути, Терри спустился по лестнице, обернулся и махнул на прощание пухлой рукой. Артур вздохнул и прикрыл дверь, потер глаза и поспешил прилечь в ближайшее кресло: слишком много событий для одного дня. Сердце мужчины чувствовало, что это далеко не последнее с чем ему придется столкнуться сегодня, но раздражение от истории семьи Бонэ и легкая тревога за юного искателя приключений Терри, бродящего сейчас по подвалу в поисках той самой двери, постепенно отпускала его и фэйри погрузился в сон.