Если ехать в сторону фермы славной семьи Эйохль от северных ворот Валдена, но подле Хмурого ручья свернуть на проселочную дорогу, пройти ромашковое поле и спуститься с высокого холма, открывающего волшебный вид на безымянную речку, змейкой вьющуюся меж статных красавиц-елей, можно выйти к небольшой деревеньке Звенящей, названной так из-за комариных туч, устраивающих налёты на человечество с окрестных болот. Но суть вовсе не в комарах, она кроется совершенно в другом.
Стоит на самом краю деревни Дом, окружённый заросшим садом, превратившимся со временем в лес. Окна его выглядывают из-за ветвей деревьев, двери приоткрыты, словно манят, приглашают навестить случайных гостей. Стены… А что стены? Чуть обветшалы, ровно как и крыша, черепица коей давно уже требует замены.

Тропинка к дому вымощена речной галькой. И кажется, словно прячутся рыбы меж камней, летит-катится морской вал, увлекая песок и отдавая длинные листья водоросли да цветки кубышек. Дорога к дому не заросла за много лет. И сколь не спрашивай деревенских, те только руками разводят: говорят, здесь живет какой-то фэйри, то ли незримый, то ли неслышимый, то ли всё вместе и даже более, то ли призраки обитают. Не страшные! Нет. Тихие да мирные, если их первыми не трогать, конечно. Поговаривают, хранится в доме старый клад, и те, кто здесь шумит, его охраняют. Ложь или вымысел неизвестно, но путников дом привлекает издавна. И не все, кто внутрь вошел, изнутри после появляются.
В доме вечерами горят окна; кто-то порою вздохнёт совсем рядом, если остановиться у калитки. Говорят, зимой на деревьях вокруг появляются кормушки для птиц, а во внутреннем дворике кто-то жжёт костры из сосновых шишек.
…Единорог оказался подле этого места совершенно случайно. Вернее… не совсем случайно. Его вёл Зов; сопротивляться сил не было. Почему? О, это очень хороший вопрос. По мнению Вейса, жара, терроризирующая окрестности уже четыре дня подряд – целых четыре! – была призвана тёмными силами, и теперь всё вокруг было просто обязано загнуться от обезвоживания и сухости, потому что светлые силы, призванные сокрушить зло, вероятнее всего, слегли первыми под беспощадным натиском жестокого Солнца.
Вейс был уверен, что не выдержит ещё пару таких дней даже с учётом того, что живым он, в общем-то, толком не является. И даже лёжка в затенённом овраге не спасала ощущение неизбежности. Даже напротив, прибавила. А ведь в городе, наверное, сейчас было самое пекло... Всё-таки хорошо, что он практически сразу же, только лишь почуяв беду, решительно выбрался в мир.
Ближе к Лесу стало легче… Ненамного, но всё же ощутимо.
Вода тоже, на самом деле, не особо спасала. Солнце жгло немилосердно. Вейсу казалось, что оно, прежде ласковое и заботливое, стремится сейчас наказать его, выжечь сквозь плотную шкуру все его корешки и побеги, вытянуть всю влагу, иссушить за какие-то невнятные грехи и выплюнуть, перемолотого лучами, сломленного и изничтоженного полностью.
Поэтому он просто шёл. Куда-то, куда вела его дорога; смотрел вдаль, смотрел в небо, слушал пение птиц и шепот цветов. А потом был Зов. И он просто переставлял ноги и двигал. Двигал себя вперёд и дальше, следуя этому мерзкому чувству, бьющего тревогой из самого его сердца.
Впереди было… что-то. Впереди была деревня. Деревня, дорога сквозь неё, удивленные взгляды людей и калитка, скрипнувшая приглашением. Войти? Конечно, спасибо, я здесь ради этого, ради вас. Кому помочь? Что нужно сделать на сей раз?..
В душе единорога вяло колыхалось недовольство свое слабостью и усталостью, пропитавшей шкуру похлеще дорожной пыли. Въевшейся в мысли, заставляющей скакать с третьего на десятое, перешагивать черту, над которой он бы раньше задумался, слепо идти по извилистой каменной дорожке и в последний лишь момент заметить впереди фигуру.
Тонкую, будто бы окутанную дымкой невесомой шали, сотканной из паутины да вечерней росы. Девушку-мертвеца, освобождённую от плоти и костей - именно от неё так и фонило проклятым Зовом. Но Зов этот подле неё менялся, искажался и разбегался в стороны, будто бы стайка пуганых мелких рыбёшек, в совершенном непонимании того, как он, оно, они умудрились здесь оказаться.
«Отстой» - успел подумать Вейс прежде, чем силуэт призрачной девицы скрылся за дверью.
Единорог остановился, поникшее опустив голову. Струна внутри него напряглась, дёрнулась, ведомая чьей-то рукой. Сидящая на дереве ворона встрепенулась и оглушительно каркнула, распугивая мелких птичек и пугаясь сама себя.
Вейс качнулся.
Призраки тоже требовали внимания. Они оставались здесь по многим причинам, не всегда хорошим. Не всегда светлым. Им всем нужна была помощь, но вряд ли бы Вейс мог им её дать.
Но и не попробовать он тоже не мог.
Струна дрогнула; зазвенела, отдавая вибрирующим гулом в ушах.
Единорог вздохнул.
Он попробует.
Как и всегда.
Как же это раздражает. Как же он устал.
Устал заботиться о каждом встречном, устал от наглецов, что так и норовят его использовать в своих целях. Устал от этого щемящего радостью чувства, сопровождающего каждую чёртову просьбу.
Устал раздражаться. Устал быть усталым.
Нужно просто шагнуть вперёд и спросить. Вот и всё.
- Эй? - под копытом скрипнуло крыльцо; двери дома вновь услужливо распахнулись. И так же плавно, почти без шума закрылись, стоило Вейсу пройти в просторную переднюю.