[icon]https://i.imgur.com/K5cqE6r.jpg[/icon]

Гонящий вперёд голод. Совершенно бездумное состояние. Пронизывающие улицы запахи - здесь кого-то ранили несколько дней назад, высохшая кровь отдаёт железом и чем-то ещё, тут часа три назад прислонился отдохнуть кто-то больной, возможно доживающий последние дни, а здесь - совсем недавно проходил кто-то пьяный. Нетрезвый от чего-то ещё? Мертвец останавливается, по-животному приоткрыв полную острых зубов пасть, втягивает носом какой-то словно бы вязкий, загустевший воздух, медленно поворачивая голову из стороны в сторону.
Где-то совсем рядом. Живое, тёплое. Голодная тварь восторженно бьётся внутри черепной коробки, навязывает своё мнение. Тварь заявляет, что неизвестный пьяница всё равно почём зря прожигает свою жизнь, никто даже не заметит отсутствия такого кадра. Так почему бы этой жизни хоть напоследок не послужить чему-то полезному?
С тварью бесполезно сейчас спорить. В этих словах есть своя правда.
Без каких-то ответных мыслей, без протестов - мёртвый бессознательно идёт в сторону источника запаха. Чувствует чужую жизнь всё острее. Ярче, ещё ярче. Пара поворотов - и действительно от темноты переулков отделяется чужой силуэт. Красные светящиеся глаза смотрят, но не видят за этим силуэтом ничего индивидуального, живого в социальном плане. Только пульсирующую алую дымку непосредственно физической жизни.
Несколько размытых, слитых в одно непрерываемое движение шагов вперёд. Короткая дистанция, на которой так удобно броситься, целясь в чужое горло. Инстинкты и голодная тварь синхронно орут, что это действительно единственно правильное развитие событий. Необходимое. Естественное. Так и должно быть.
Вес переносится с одной ноги на другую, мышцы напрягаются перед отправляющим в короткий полёт движением. Ещё мгновение и...

Стоп.
Даэсар дёргается, осматривается так, будто впервые видит это место и человека - живого человека - прямо перед своим носом. Шагни вперёд, вытяни руку - когтистые пальцы ощутят чужое тепло. Попытки вспомнить, что он здесь делал и кто перед ним - разбиваются об оглушающее чувство голода. Очевидно, болезненно очевидно, что мёртвый в этот раз облажался, допустив, доведя своё состояние до крайней точки. Растормошить лениво ворочающуюся память не удаётся. Он не помнит, не знает, сколько времени уже провёл в этом состоянии и в пограничном ему.
Отвратительно. Стоило подготовиться раньше, найти кого-то, кто сам хотел умереть. Или, хотя бы, как в прошлый месяц - кого-то, за чью голову висела награда, кого-то, кто заслуживал умереть с точки зрения большинства. Но нет, пытался давить это, сдерживаться. И к чему это привело? Отвратительно.
Хвост медленно, в каком-то угрожающем жесте раскачивается из стороны в сторону. Бессознательно, бесконтрольно. Даэс не знает, заметили ли его, смотрят ли на него. Воспринимать ситуацию, держаться за собственный разум, за сознание невыносимо тяжело. Хочется попросить прощения за то, что он сейчас сделает, выразить сожаление. Но вместо слов из глотки рвётся только низкий, глухой рык, отдающий неприятным для даже собственных ушей хрипом.
Все инстинкты твердят не терять времени - действовать сейчас, пока живое не попыталось сбежать или не оказалось чем-то, способным упокоить окончательно.
Даэс намеренно тормозит. Пытается держаться, пока и сколько может. Лучше он сожрёт кого-то, кто сам попытается причинить ему вред - на ночных улицах это не такая уж редкость. Особенно если пройти подальше, добраться до более сомнительных районов. Лучше бы этой живой понять ситуацию через своё опьянение и сбежать в панике, но сохранить своё живое состояние. У всего же, вне зависимости от того, живое оно или мёртвое, инстинкт самосохранения - один из ведущих. Да пусть хоть сама бросится в атаку первой - даже так будет потом легче.
Хочется крикнуть на неё - давай же, вали отсюда, пока можешь. Получается только очередная порция хриплого рычания, сопровождающаяся резким жестом разлагающейся руки в чужую сторону.

[icon]https://i.imgur.com/K5cqE6r.jpg[/icon]
И эта живая, эта проклятая живая одним движением делает ситуацию бесповоротно хуже. Чужие руки моментально обвиваются вокруг шеи, а сама их владелица пьяно повисает, в какой-то момент, кажется, полностью перенося свой вес на дракона, утыкается лбом в плечо. Говорит что-то, точно говорит. Зовёт? Но Даэсар от слова к слову - слышит всё меньше. В ушах - только звук чужого сердцебиения. От одного мгновения к другому - Даэс всё меньше Даэс.

В первое мгновение мёртвый фэйри ещё пытается оттолкнуть, грубо вцепившись когтистыми руками в плечи. Не думает о том, что может ранить или навредить - это теряет значение всё стремительнее, даже напротив - всё больше кажется крайне, крайне притягательной мыслью. Страх и боль, адреналин дают приятный вкусовой оттенок мясу.

Во второе мгновение этот запах, это чувство чужой жизни оглушают. Эта видимая его глазам дымка - вьётся вокруг девицы, обвивается вокруг и вокруг него самого дразнящим теплом. Нежить пытается заставить себя отпустить живую, сделать шаг назад, через тень, куда-нибудь подальше. Ноги не двигаются с места, только цепляются когтями покрепче за землю.

В третье мгновение руки сами собой сжимаются сильнее, уже не пытаются отцепить от себя материальной воплощение такой яркой, чистой жизни, наоборот - мёртвой хваткой удерживают на месте. Нет, не уйдёт. Никуда она уже не уйдёт. Затухающее сознание ещё пытается управлять перехватившей контроль голодной неупокоенной тварью. Пытается пробиться, достучаться, воззвать к чему-то. Глупое.

В четвёртое мгновение зрачки хищно расширяются перед броском. Острые зубы смыкаются на так удобно подставленном плече, легко рассекают кожу и вгрызаются в мышцу. Короткое, какое-то торжествующее хриплое полу-рычание, полу-урчание. Сейчас уже спешить некуда. Зверь ждал, очень долго ждал. Дольше, чем был согласен ждать. И вот теперь - это глупое контролирующее наконец доигралось. В чужой крови привкус какой-то дряни, но ничего, не поможет оно ей. Медленно, нарочито медленно нежить тянет головой из стороны в сторону, не разжимая челюстей. Это не может не быть болезненным, не может не выплеснуть в кровь больше адреналина.

Стоп, чёрт возьми!
Мёртвое отвечает глухим, яростным рычанием, сжимает зубы сильнее, опьянённое чувством того, как рассекаются мышцы. Того, что дёрни головой сильнее, резче - и он просто вырвет кусок из чужого тела. Зверь предпочитал есть, пока живое ещё остаётся живым. Неспешно и точно, так, чтобы это ощущение чужой жизни не начало тлеть раньше времени. И потому сейчас тем яростнее сопротивлялся глупой твари, считавшей себя разумной, человечной.

На стороне сознательной глупой твари был факт того, что проклятая живая изрядно набралась чем-то этим вечером. Что бы ни было в её крови - дрянь оказалось крепкой, дурманящей мозг даже через сглатываемую кровь. Этого мало, ничтожно мало. Сколько времени оно даст? Неважно, до живой должно теперь точно дойти, что лучше сматываться отсюда. Только бы успела, чёрт бы её побрал. Челюсти с неохотой размыкаются, отпуская. Хватка на чужих руках - перетекает в резкое, отталкивающее движение. Даэ делает скачок назад. Невыносимо пахнет кровью. Невыносимо.

[icon]https://i.imgur.com/K5cqE6r.jpg[/icon]
Чужая кровь лениво стекает по подбородку, в зубах, кажется, застрял шмат чужой же кожи. Дело дрянь. Тянет, безумно тянет выцепить тот мелкий кусок, какой удалось пусть случайно, но урвать. Хоть так, чёрт. хоть немного. Просто хоть немного привести нервы в порядок, хоть немного перебить этот выжигающий всё разумное голод. Совсем немного - и ему моментально станет легче, не нужно будет так отчаянно бороться с частью себя же, не нужно будет так стараться цепляться за сознание. Совсем немного. Ну же.

Звериные уловки. Даэсар трясёт головой из стороны в сторону, шипит яростно и злобно - больше себе, другой части себя, старается заткнуть этот зов внутри его же собственной черепной коробки. Сплёвывает несчастный кусок кожи, пытается игнорировать весь этот чёртов мир - и живую эту, чтоб она провалилась уже наконец, и всё то, что она делает. Сложно, до безумия, до желания скинуть этот неудобный, мешающий нормально охотиться облик и взреветь во всю мощь драконьих лёгких. А голодная тварь только довольно цепляется за эту идею, подначивает.

Остервенело стирает одной рукой кровь с лица, как будто от этого окружающие пронзительные запахи перестанут так рвать на куски собственную же сознательность. Второй тянется к поясу, к заветным склянкам. Бесполезно заранее - ничего там уже не осталось. Тупая, бессмысленная надежда - может, всё же..? Такая же тупая, как попытки держаться. Живая всё тянется, подходит. Через яркую алую пелену он видит, как её лицо меняется, как она говорит что-то. Не слышит, ни черта он уже не слышит. Бессмысленный набор звуков для бесчеловечной твари.

Пытается, упрямо пытается образумить, крикнуть что в духе «да угомонись уже!», в очередной раз призвать к чужому инстинкту самосохранения, сбежать. От прежних попыток результат ни чем не отличается. Сдаётся наконец, оставляет этот подход. Пока ещё может цепляться за сознание, балансировать - зажимает рукой нос, второй - бьёт наотмашь, не особо заботясь о когтях и том, куда придётся удар. В очередной раз рычит, только на этот раз - вкладывая всю угрозу, на какую только способен. И на этот раз - рык будто раздваивается, отдаётся хриплым, щёлкающим эхом. Голосовые связки, кажется, почти развалились в конец. И этого становится достаточно.

Чёрт возьми.
Четырёхпалые лапы сами делают шаг навстречу живой. Плавный, неспешный. Никуда она не побежит.
Чёрт возьми.
Когтистая рука тянется к постепенно стягивающемуся следу от зубов. Его бы вспороть, пустить кровь снова. Проверить. Посмотреть. Эта живая интересно регенерирует. Быстро. Говорят, драконы похищают красивых дев. Этот конкретный слишком мёртв, чтобы его волновала чужая красота. А вот то, с каким темпом человек внезапно затягивает раны... Будь он хоть сотню раз движимой голодом бесчеловечной тварью - проморгать выгоду трудно.
Чёрт. Возьми.
Эти моменты, когда сознание ещё держится, но контроля уже нет. Эти моменты, когда он разве что наблюдать за своими-не-своими действиями может. Даэсар ненавидел эти моменты. Ещё больше он ненавидел то, что не запоминал ни одного из них, чтобы наконец раз и навсегда извлечь свой урок.

Что эта идиотка подняла? Тессае кидает острый взгляд в сторону зомбака и тонкие губы кривятся, едва не обнажая клыки. Таланты ручного некроманта и вправду начинают превосходить сами себя: Тессае ощущает это... нечто почти как живое.

Чужое присутствие - какое-то липкое, мерзкое, которое хочется поскорее сбросить с себя как линялую шкуру, - раздражает. Что-то там, внутри этой твари есть. Словно искра болотного огня в глубоких топях. Чего?

Безумия? Страха?

Голода?

Брыкания Персефоны под боком раздражают, но Эдар не отпускает от себя женщину. Слабые ее трепыхания не заставят его когти разжать, а держит он крепко. Удивительно как кожу не пробивает, у нее она тонкая. Слабая. Человеческая.

Надави чуть сильнее и кровь пойдет.

- Заткнись и упокой это немедленно! - Страшным голосом рявкает он, слегка встряхивая женщину. Ее слова были полностью проигнорированы.

Тессае оттаскивает ее дальше мощным, некрасивым рывком, едва не свалившись на мостовую вместе с некромантом. Вовремя: там, где только что были их шеи теперь сомкнулись чужие когти. А потом он слышит этот звук. Слышит запах плоти - знакомый, родной практически запах гниения.

Хруст такой, что даже Эдару становиться на секунду не по себе: после таких хрустов должны идти вопли ужаса и боли, а не давящая тишина.

Чертов мертвый дракон посреди Валдена.

- ПЕРСЕФОНА ТВОЮ МАТЬ?! - Он редко повышает голос. Его трудно довести. Но притащить в центр Валдена мертвого дракона - как раз тот случай. Эдар зол. Зол он не столько на дракона, сколько на идиотский поступок женщины.

Когда он разберется с этим чудом некромантии - посадит ее в любимые подвалы. Пусть Персефона посидит и подумает в теплом сухом месте. Пусть подумает хорошо, как объяснить происходящее, а иначе оттуда не выйдет.

Нет, нельзя сейчас злиться. Нужно что-то сделать с этим, пока оно не перебудило весь город... И где чертовы патрульные? Неужели Фрелда тоже придется посадить рядом с Персефоной?

- Сидеть! - Приказывает он дракону. Тянется к нему, чует где-то там ту искру мозгов.