Звонкую тишину разрывает на крошки удар огромной, когтистой лапы, настолько громкий, что Анвир на секунду не может слышать своего собственного дыхания. Почти достаточно громко, чтобы утопить многоголосый шепот в его разуме. Сердце колотит, как крылья колибри, может даже до боли, которую полукровка бы не заметил сквозь чистый адреналин. Вечер только начал показывать свое лицо в понижающейся (еле заметно) температуре и удлиняющимися тенями, но даже без восхода тьмы и сопровождающей ее луны монстры Сказки не боятся показать свои зубы. Острые, огромные зубы. Близкое знакомство с которыми не оставляет желать лучшего. Дыхание изо рта с этими зубами никаких положительных чувств не вызывает, тоже.
Пальцы стрелка держат лук крепко, до побеления костяшек, и его глаза отказываются моргать, закрыться даже на секунду, направленные в сторону его яростного противника. Даже полсекунды невнимания даст этой твари возможность превратить полукровку в холст из красных лент. И монстр, шерсть которого смотрелась дымом на фоне чистого неба, явно желал такого исхода - из левого глаза его торчала красная стрела, и кровь текла из раны в пасть твари медленным водопадом. Это греет душу бестии, и он улыбается не смотря на пляшущие тени на краях его зрения.
Черное чудовище рычит, показывая окровавленные зубы, и Анвирамос скалится в ответ.
Он не думает, действует быстро и по инстинкту, не давая себе даже момента сомнений - каждый шаг расчерчен годами ранее, руки натягивают лук по автомату, и он словно танцует между бросками крючковатых когтей и большой пасти, только вместо элегантности его движения резкие, решительные, сильные. Даже сквозь жалкий вой и бегущую марафоном кровь в его венах он чувствует, как натянута его кожа, как плывут его мысли неприятным, пугающе знакомым узором.
Из уголка его глаз он замечает, как кусок его переливается черным и фиолетовый, только возвращаясь обратно к нормальному цвету, словно испуганный вниманием своего владельца. И несмотря на серьезность ситуации, несмотря на бешеного монстра и его собственное сознание, которое в ту же сторону катит посреди боя на смерть с безжалостным противником, все, что Анвирамос думает о ситуации выходит пустой, бесстрастной фразой в его сознании:
«Как не вовремя.»
Коготь, стрела, вой, смех. Кровь на крови на земле. Все смазывается в одно движение переливаясь в другое, пока паутина фиолетовых вен растен и отходит по его телу. Горячий воздух режет его легкие и он сосредотачивается на на этом, на биение его сердце, на твердой землей под его ногами, пока голоса становятся громче, их тон перерастает из нейтральности в насмешку.
«Не сейчас,» думает он, не позволяя себе назвать это просьбой, мольбой, пока его пальцы черствеют, теряют не только свой цвет, но и свою подвижность. Но зверь дышит с заметным хрипом, его лапы двигаются медленней и кровь капает с подбородка на землю с громким всплеском. Так близка его смерть, что даже жестокая ласка безумия не успеет забрать Анвирамоса под своего крыло. Бестия ей не позволит.
Но даже когда он наносит смертельный удар и когтистая тварь издает свой последний писк, он не может насладиться своей победой, а его сердце продолжает бится быстро и его дыхание отказывается выравниваться. Воздух вокруг дрожал волнами и земля косилась из одной стороны в другую, но все, на что Анвир мог обратить внимание, так это бесконечный, жгучий зуд под его кожей. Стрелок сжал свою челюсть до скрипа зуб, впился ногтями правой руки в запястье левой и не отпускал, пока шепоты становились громче, как приближающаяся толпа, а тени сгущались, как дым от пожара в закрытой комнате, намереваясь попасть в легкие и задушить.
Анвирамос держит голову низко, сжимает со всей силы и свое запястье (фиолетовые вены танцуют, как кои в черном пруду), и свой лук, стараясь - что он вообще пытается сделать? Это бесполезно, он знает, что это не остановить, давно это понял и принял, еще даже до ночи своего превращения все эти годы назад, но эхом раздается в его голове «сейчас не время», и Анвир забыл уже почему, почему сейчас не время, чего он ждет, что ему надо сделать?
Шепот тысячи голосов ласкает его кожу, как наждачная бумага, говоря невнятные слова которые вызывают у него смех, ярость, равнодушие, слабость. Его кожа все еще переливается из одного цвета в другой, но черный пигмент заметно вырос и отказывается уменьшаться, медленно пожирая его руки. Анвир не чувствует больше тепла солнечных лучей, его зрение полно разноцветных, размытых пятен и его плечи дрожат мелко, словно от холода, но сейчас даже не ночь, на дворе Июнь и в голове полукровки поют фурии и сирены.
- Заткнись, - шепчет он полу немыми губами, и слово отдает вкусом стали и гнили на его языке. Шепот становится громче, среди тысячи голосов раздается почти-человеческий смех, - Заткнись, заткнись, заткнись… - тихо бормочет Анвирамос, одно и тоже слово выливается из уст ровным, неостанавливаемый потоком. В какой-то момент, его речь просто сливается с океаном бездонных, бессмысленных шепотов.
Его глаза остаются широко открытыми, но сознание не обрабатывает попадающие в них свет,оставляя их незрячими, блеклыми, как желтые кристаллы цитрина. Гам перестал расти, застыл и не расходился волнами, превратился в белый шум вместе с его собственным голосом и сердцебиением. Это можно почти назвать покоем, но слово не совсем подходит. Стазис - ближе к смыслу. Почти как сон, в котором ничего не снится, включая времени.
Пока он стоит, неподвижный не считая слабой дрожи, вокруг него собирается небольшая группа поставленных в тупик (и немного, совсем чуть-чуть испуганных) стражей. Алый Пес их не замечает. Они спорят друг с другом, пытаясь, решить что теперь делать с внезапно не реагирующим стрелком. Он их не слышит. Кто-то хватает Анвира за руку, и чужое прикосновение горит адским пламенем на его коже. У него только и есть достаточно энергии, чтобы угрожающе рычать на невидимого ему обидчика, пока его тянут, забирают лук из его хватки и меч с его пояса.
Что-то происходит - но ему даже тяжело понять, что у него сейчас есть тело, есть свое «я», ему не до размышлений причин и последствий. Его куда-то ведут, но направление, как и сам концепт движения, не отмечалось в его сознании. Его рука горела, словно к нему привязали тупыми нитками кусок угля к коже, окружающий его бестелесный голос начал подниматься в громкости до острого, болезненного звона в его ушах.
Кажется, он начал сопротивляться. Некое время назад. Потому что руки теперь держали его за запястья, за плечи, не давая ему двигаться ни в какую сторону, только голову и крутилась, обещая угрозу в хриплом рычании. Он успокоился (насколько мог в таком состоянии) только тогда, когда его кинули в какую-то комнату - с мягкими стенами и мягким полом, пустую и закрытую, и жаркое пламя покинуло его кожу. Остался только зуд, холодом и голоса, пустое утешение для того, чье здравоумие решило взять внезапный отпуск.
Его нос ударил запах, знакомый - чистый и полный химикатов, - и он успокоился немного больше еле заметно для чужого взгляда. Это было неосознанная реакция, которую даже звуки и вид его окружения не могли принести. Не размышляя, его спина облокотилась на одну из мягких стен небольшой комнаты, голова повисла вниз и его голос снова вернулся с хору других, повторяя просьбу о тишине в одном слове, но больше не понимая его смысла.

Отредактировано Анвирамос (2020-02-17 11:28:16)