Занавес поднимается над полотнищем сцены, залитой ярким огнем софитов. Виднеется одинокая фигура, безмолвно застывшая в центре. Отсюда не видно ее лица, голова небрежно запрокинута назад, а само тело расслабленно полулежит на стуле, кончиками пальцев касаясь деревянных досок пола. Человек выглядит так, словно решил в поисках отдыха ненадолго прилечь, настолько безмятежен был его покой. Стоит подойти чуть ближе, как фигура кажется уже не такой умиротворенной, а сердце охватывает первобытный ужас от прояснившейся картины. Свет ламп выхватывает обнаженное запрокинутое горло, влажно поблескивающее, будто раскрытый зев чудного зверя. Шея разрезана спереди, распахнута причудливыми дверцами, открывая вид на розоватые внутренности и белоснежные нити голосовых связок. Внимание привлекает что-то длинное, торчащее прямо изо рта фигуры - это гриф виолончели, слегка присыпанный канифолью, но это не страшно. Пыль он потом уберет. Сейчас же было время его триумфа, время насладиться получившимся действом, жутким творением рук своих. Джин, словно издеваясь, отвесил театральный поклон телу, что уже не ответит. Выпрямившись, он впился в него взглядом, скользя по каждой линии, изгибу, проверяя совершенство линий. Не упустил ли что из виду, не оставил ли каких неровностей, выбивающихся из композиции и нарушающих гармонию. В его руке лежал смычок, и Хада неспешно подошел к юноше, что совсем недавно демонстрировал свою совершенно безвкусную, убогую игру. Как мог он!.. Оскорбил великое искусство своей грубостью, халатным, небрежным отношением.
Но ничего, ничего. Он это исправит.
И он исправил.
Джин любовно, даже с неким трепетом огладил миловидное личико ладонью в латексной перчатке, - ни к чему лишние следы, - затем мягко обхватил одной рукой гриф инструмента, смычок во второй опустил на связки-струны и повел, вслушиваясь в приглушенное звучание. Глаза прикрыл от удовольствия, затрепетал всем своим естеством, а потом отпустил, отступая.
- Вот теперь, - прошептал он, опуская смычок на колени фигуры и снова окидывая ту взглядом, полным неподдельного восхищения. - тебе удалось затронуть глубинные струны моей души. Теперь ты зазвучишь иначе. Зазвучишь правильно.
Акт первый.
Aperitif.
Весть о том, что в соседний город приезжает довольно известная актерская труппа, долетела и до Валдена. Джин, по натуре своей падкий на любые представления, так или иначе имеющие отношение к искусству, первым же делом поставил себе задачу побывать на этом мероприятии. Разузнать о дате и месте проведения не составило никакого труда, купить билеты в первом ряду - тоже. Оставалось только собрать вещи и отправиться в путь, благо повозки ходили исправно каждый день. По прибытии в городок, мужчина остановился в небольшой таверне, где снял себе комнату на ближайшие пару дней, после чего отправился на прогулку, дабы разведать местность и осмотреться. Городок напоминал ему город, в котором Джин родился и вырос, прежде, чем покинуть его и переехать в Валден. Такие же небольшие чисты улочки, невысокие домики в один-два этажа, открытый рынок, шум с которого доносился аж сюда. До выхода пьесы оставалось чуть меньше двадцати четырех часов, выступление было запланировано на завтрашнее позднее утро, поэтому времени у Маэстро было достаточно.
На следующий день у театра задолго до открытия уже толпилась уйма народу, и Джин похвалил себя за сообразительность, когда пришел задолго до первого человека. Его оценивающий взгляд скользил по внутреннему убранству, по сцене и декорациям, стоило художнику оказаться внутри. Он ожидал чего-то... большего. Что ж, видимо этот городок не может позволить себе дорогих излишеств для оформления, придется довольствоваться этим. Все-таки в выступлении был главным вовсе не задний план, а игра актеров. Свет погас, занавес поднялся, зазвучала музыка, и первые фигуры ступили на сцену. Хада замер, устремив на них свой взор и сосредоточенно приготовившись погрузиться в чужую игру.
- ...Конец, конец, огарок догорел!
Жизнь – только тень, она – актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел
– И был таков...
Выходил он с гложущим душу разочарованием. Раздражение глухой волной поднималось в нем от самых кончиков пальцев, не смотря на то, что внешне мужчина был совершенно спокоен. Он даже выдавил из себя скудные аплодисменты, которых заслужили не все выступавшие. Больше всего зацепился он за молодого юношу, чью внешность он сначала принял за женскую. Какого же было его удивление, услышь он мужской голос из этих прекрасных уст. Голос и внешность никак не вязались в его голове в одну картину, но бог бы с ним. Как же ужасно этот юноша играл! Ни капли таланта, ни грамма отдачи! Сухие, грубые реплики, в которых не то что душа не чувствуется - создавалось стойкое впечатление, что актер вовсе не заинтересован в том, что происходит сейчас перед ним. Джин цепко отметил его скучающий взгляд, полный какого-то самодовольного презрения. Наверняка думает о том, что эта глушь не достойна его таланта. Знаем таких, плавали. Вот только талантом в нем и не пахло.
Джин вышел на улицу, настолько погруженный в собственные мысли, что случайно столкнулся с кем-то, едва не полетев при этом на землю. Вскользь отметил серебристые волосы какой-то нереальной длины, бросил скомканное "Прошу прощения" и поспешил дальше. Ему предстояла долгая ночь, в голове моментально созрел план, который немедленно нуждался в исполнении.
За искусство платят болью.
Отредактировано Джин (2020-04-15 00:07:34)