Порой уединения требует не только душа, но и тело. Важным аспектом в жизни любого стража является фундаментальная способность четко и сознательно подойти к выбору идеи, срабатывающей как бесперебойный катализатор мотивации в ситуации любой степени сложности и проработки. Для кого-то важным и всеобъемлющим условием службы является потворство и следование постулату вершения справедливости и образу блюстителя правопорядка. Для иных целеполагание складывается из сумбурного стечения обстоятельств, завязанных на отсутствии обозримого выбора и желания приложить больше усилий для его поиска. Третьи видят службу и свой святой долг в покровительстве власти, чье прикосновение дарует им ощутимые социальный статус и возможности, которыми обделен простой обыватель. Иными словами — людям важно тешить свое самолюбие через ощущение собственной важности, либо через осознание праведности каждого своего поступка в рамках исполнения обязательств, придуманных кем-то свыше. Ротт никогда не придавал особого значения организационным установкам и делился своими планами на жизнь и существование с исключительно узким кругом приближенных, удостоенных чести пройти испытание его безудержным нравом. Как было не по наслышке известно многим его сопартийцам, авторитетов у Квадрагинтиллиона не было и потому, обладая недюжими боевыми талантами и смекалкой, способной адаптировать его к любой ситуации, состав его времяпрепровождения базировался на настойке из свободолюбия крепчайшей выдержки. Вольный делать все, что вздумается, говорить все, что заблагорассудится и вершить все, что захочется, Бешеный Пес отличал свое обыкновение лишь одним-единственным дисциплинированным служением: поклонением единственной совершенной и бесспорной Богине. В его жизни Мистрэ занимала не просто особое значение и статус, выгодно отождествляющие его с нормальным человеком, но имела вес и природу блаженного помешательства, понимание и специфика правды которого была доступа ровным счетом никому, кроме него одного. Порой в городе даже можно было услышать слухи, описывающие любовные приключения Ротта, как монстра, который не способен увидеть в своей любовнице личность. Мол, в любой женщине ее самые очаровательные и привлекательные изгибы представлялись Стражу, как нечто принадлежащее исключительной красоте самой Богини, дарованной низшему существу сугубо в качестве олицетворения собственного неземного образа и божественного подобия. Насколько эти слухи были правдивы оставалось еще большей загадкой, нежели существование самого Ротта в целом: дам у него было немного и не только из-за того, что добрая половина жителей Велдена избегала его из вполне справедливого опасения за собственную сохранность, но еще и из-за того, что и сам Квадрагинтиллион был крайне избирателен в том, кого выбрать за жертву симпатии свойственной лишь ему силы. Абстрагировавшись от событий, что роем бессмысленных шумов и волнений витали внутри гильдии Стражей, он пустился в одиночное паломничество, оставляя за собой след из короткого и односложного послания: “пошли вы все нахуй со своими проблемами, долбаебы”. В городе было пустынно и тревожно тихо: многие жители были напуганы затянувшимся молчанием со стороны власть имущих, а проблемы, которые гильдия так старательно пыталась скрыть от общественности, понемногу расползались старанием тех, кто боялся чуточку меньше. Или намного больше. Зависело от подачи. Ротт реагировать на какие-либо заявления и выпады со стороны инициативных лидеров групп не собирался, да и не мог физически: его боялись так сильно, что даже и не пытались выйти на контакт. Оттого ему самому было только лучше и комфортнее: можно было спокойно передвигаться по самым открытым и видным улицам, игнорируя любые запреты и экстренные обстоятельства — все равно здесь не было никого, кто мог бы чинить проблемы для Бешеного Пса. В особенности в тот период, когда он шел на встречу с ментальным лидером и обольстительницей всех сокровенных, и открытых желаний.
— Мистрэ, — немного завороженно прошептал Ротт, минуя несколько часов пути к храму, — я пришел насладиться тобой и несравненной красотой каждого из твоих величайших достоинств, — проходя меж храмовой колоннады под высокими сводами, мужчина казался удивительно маленьким, хотя каждый, кто был с ним знаком, яркой вспышкой впечатления отдавал себе отчет в том, что не заметить исполинское туловище Квадрагинтиллиона был способен лишь лишенный на один глаз больше, чем он. Богиня любовных наслаждений таковой не была и потому мужчина яснее всего на свете осознавал, что она его слышит и видит. И пускай со стороны казалось, что он говорит сам с собой: правда содержалась в том, что так лишь казалось.

Обычно Ротт не испытывал смущения при виде посторонних посетителей храма и еще меньше чувствовал себя некомфортно в ситуациях, когда с теми приходилось взаимодействовать. На самом деле деструктивные с точки зрения внутреннего самоощущения состояния вовсе не были ему свойственны, однако иногда требовалось хоть как-то подчеркивать привычную реакцию, адаптируясь под ситуацию и выделяя ее на фоне множества других. Исключений было немного, но большая их часть была связана с женщинами или теми, кто был крайне на них похож: порой за личиной роковой красоты таился соблазн совершенно иной величины. Продолжая свойственный ему монолог и удостаивая вниманием чуть ли не каждый уголок храма, Ротт уже прекрасно осознавал, что помимо него и Богини здесь находится кто-то еще. Это будто бы чувствовалось в дыхании всего замкнутого стенами пространства: алтарь сиял в стороне множественным энергетическим переливом, а наполнение помещения постепенно присовокуплялось старательно подавленным страхом и покалеченным волнением. Со свойственным каждой собаке чутьем, Бешеный Пес хорошо знал оба этих чувства и пользовался их наличием с удручающе точной проникновенностью. Дама с необычайной точеной фигурой и формами, соблазнительно выделяющимися благодаря нарочито откровенной и подобранной под стать одежде, была ему знакома уже давно. Однако, несмотря на родственную связь каждого члена Ордена Мистрэ, спустя несколько лет пребывания в нем, Ротт так и не мог говорить о том, что они на самом деле знакомы. Оттого ее присутствие вызывало вопросы, но одновременно с тем предостерегало от желания получить на них такие же откровенные ответы. С другой стороны, Квадрагинтиллион не отличался предубеждением и не впадал в оцепенение при виде возбуждающей особи женского пола. Напротив: его всегда тянуло к таким, как она. Ведь только с раскрепощенной и готовой проявить себя не в лучшем свете женщиной, любой мужчина и может испытать себя на поприще воина-завоевателя. Хорошо осведомленная о первичной рефлексии Ротта Богиня, словно бы потворствовала обстоятельствам, поджигая лампады в такт его движению и направляя к алтарю, где в сокровенной тишине затаилась, выжидая момент, богиня мастью пониже. Хоть в первородном виде она и была кошкой, а главу боевого отдела гильдии небезосновательно сравнивали с псом, последний давно уже был чем-то гораздо большим и потому в нужное время мог обладать несравненными грацией и аккуратностью. Убедившись в том, что Айе его не видит и, уже стоя от нее с противоположной от ожидаемой стороны, Квадрагинтиллион выпрямился во весь рост, скрестил руки на груди и постарался обратить на себя внимание как можно более спокойно и тихо.
— Для кого-то ты — хищник, — мужчина продолжил озвученную кошкой мысль, — для кого-то ты — жертва, — он подмигнул, ощутив на себе взгляд желтых глаз, — для кого-то ты — весь мир, — сделав несколько шагов по направлению к алтарю, Ротт вышел на свет, будто бы сбрасывая с себя вуаль таинственности и покров темноты, хоть и прекрасно осознавал, что для кошачьего зрения этот фактор не имеет значения, — для кого-то ты — объект желания и наслаждения, — двусмысленно облизнувшись, Бешеный Пес положил руку на кажущийся холодным камень и прочертил вдоль него линию знакомого всем алого цвета, — а для кого-то ты — нечто большее, — заметил он вполне резонно и в его единственном глазе мелькнул какой-то свойственный лишь ему огонь. Казалось, что верный почитатель Богини сразу же понял, что произошло и отчего кошка кажется такой взбудораженной, однако озвучивать свои мысли не торопился. И, тем не менее, оставался довольным: если внутри Ротта и имелось место для жалости, то она явно не проявлялась на людей, использованных в качестве подношения. Где-то на подкорке сознания он был даже расстроен из-за того, что не воспользовался подобным способом обожания Мистрэ первым.
— А кто ты для нее, Айе? Бешеный Пес склонился на одно колено и взглянул на женщину сквозь зажженный тут же огонь.

Айе была напугана и оттого вела себя резко. Ротту подобные паттерны поведения были ясны и понятны, хотя он их и нисколько не разделял, считая, что бояться нужно не обстоятельств, а величину их влияния на конкретного человека. И, если он что-то и понимал в женских реакциях, так это то, что если бы она была напугана настолько, что на это уже нельзя было бы закрывать глаза или в его случае глаз, то язвить бы ей не хотелось. А она это делала и как будто бы совершенно не опасалась за возможные последствия: а ведь Ротт мог запросто спутать желание с поклонением, трахнув и тут же принеся девку в жертву. Впрочем, так могло бы быть только в том случае, если бы Ротт и по сей день оставался бандитом, коим его когда-то давно считали. А некоторые считали и до сих пор. И небезосновательно, ведь слово закона в случае с Квадрагинтиллионом значило не больше, чем услужливый и гибкий инструмент в отправлении власти. Власти, которая имелась у него по праву сильного и до того, как он вступил в гильдию Стражей. Кроме того, сейчас его куда больше интересовала случившаяся история, нежели законные последствия, глас правосудия и привлекательные телеса, которыми пленница обстоятельств щеголяла так, будто изнасилование еще только должно случиться.
— Это потому, что ты употребляешь их слишком часто и слишком бесцельно, киса, — парируя высказывание девушки, Ротт не испытывал иллюзий в отношении того, как до этого звучали его слова: подобную форму и способ словообразования он использовал только в присутствии Богини, а потому Айе, сама того не осознавая, стала свидетельницей редкой стороны жизни стража, с которой его не знали даже самые близкие приближенные, — я вот себя так не балую и потому часто очень сильно удивляюсь тому, для кого и зачем люди держат марку приличия? Продолжая смотреть на собеседницу сквозь пламя, он оставался спокоен и неподвижен, так, будто одно резкое движение или неверный шаг могли разрушить утонченную картину их с ней взаимодействия, — вот только не надо — блять — жаловаться, что ты недовольна столь ярким проявлением внимания к своей персоне, — Ротт отмахнулся от лукавой фразы кошки, хоть и сделал это совершенно без пренебрежения, — будь мы в другом месте и я был бы чуть менее связан долгом, то и я бы с большим удовольствием тебя трахнул, — мужчина был откровенен, но вместо того, чтобы подтвердить свои слова действием, он сделал ровно наоборот: встал на ноги и, выпрямившись во весь рост, одним движением сорвал с себя широкий дорожный плащ, чтобы накрыть им обнаженную спутницу случая, — прикройся, сучка, — выдохнул он не без сожаления о содеянном, — насильники ходят по городу так же спокойно, как город плодит обстоятельства для их расстройства и становления, да только в “нашей” истории ты, кажется, преуспела в возможных пределах для самообороны, а? Боец усмехнулся и по улыбке его даже казалось, что он одобряет совершенный Айе поступок, хотя это с большой вероятностью могло быть лишь уловкой, используемой представителем правопорядка для того, чтобы втереться в доверие. Хотя, вполне очевидным оставался фактор того, что судить ее он не собирался. Ротт признавал силу и если сила была на стороне кошки, то ее право состояло в том, чтобы той воспользоваться. И в условиях случившегося было реально счастливым обстоятельством то, что насильником действительно был не он, ведь при таких условиях все обернулось бы совершенно иначе.
— Так значит ты — хищник, — одноглазый вернулся к теме самоопределения и едва уловимым движением пальцев пригласил красотку следовать за собой: он собирался закурить и не имел привычек делать это у алтаря, — но при этом думаешь, что Богиня не одобрит твой выбор? Не останавливаясь и, уже достав из кармана громоздкую пачку сигарет, Ротт на секунду обернулся, чтобы встретиться взглядами с Айе: его немного забавлял трепет девчонки перед Мистрэ и ее сопротивление перед признанием себя достойной быть с Непревзойденной Любовницей самой собой, а потому он не мог позволить себе пропустить осуждающий или хотя бы недовольный взгляд, — Так может ты и не хищник вовсе, а лишь беззащитная целка и жертва насилия, какой тебя видят уроды нашего города? Или ты всего лишь монстр и убийца, какой тебя хотят видеть все остальные? Квадрагинтиллион закурил и от сигареты его, обвивая расплывчатыми узорами рыжие волосы, принялся распространяться ароматный дым, а процессия его шествования по храму стала все больше напоминать богослужение с использованием импровизированной кадильницы. Слова и вопросы его были резким, а сам он очевидно не вызывал доверия, хотя не смотря ни на что оставался прямолинейным и честным. Реального зла или умысла в отношении Айе страж не имел и ей оставалось либо принять это, либо искать поддержки в наказующих объятиях стража, который первым найдет в одном из многочисленных переулков Валдена свежий — с характерным почерком умерщвленный — труп.

Ротт не жаловал сантименты, но еще больше не жаловал похвалу — пусть даже то была лишь прямолинейная честность. Посему, когда Айе приравняла его в качестве любовника к Богине, посетителями чьего храма они являлись, он лишь слегка поморщился, оставаясь в недоумении. Ему казалось странным, что кошка, воспринимая его столь идеализированно, до сих пор умудрялась держать себя в руках, вместо того, чтобы припасть к его ногам в судорожной попытке расстегнуть туго затянутый ремень. Если бы перед ним наяву предстало воплощение Мистрэ, то никакие правонарушения, свежие красочные впечатления и особо категоричные убеждения не смогли бы сдержать в нем страсть, неистовый пыл и непревзойденное желание. Он бы просто взял ее, невзирая на обстоятельства, и не стал бы упрашивать разум найти хотя бы одну достаточно достойную причину, дабы сохранить самообладание. Страж считал, — и делал это не без веских оснований — что удовольствие — едва ли не единственный материал и ценность, который стоит того, чтобы никогда от него не отказываться. Ведомый своим убеждением, он не чурался того, чтобы пойти наперекор всем и вся, дабы сорвать лакомый плод и ни с кем им не поделиться. Жизнь — слишком хрупкая и изменчивая дорога, чтобы проводить ее в строительстве грандиозных планов о будущем, либо ностальгических стенаниях о прекрасном, но безвозвратно минувшем. Так, в прогулке меж колоннады под внушительными сводами храма, Квадрагинтиллион находил успокоение в том, чтобы просто прислушаться к миру, посетившей его ситуации и женщине, которая по-прежнему считала, что пребывает в беде, выпутаться из которой становится только сложнее. Но она ошибалась, ведь он вовсе не собирался ее подставлять, сдавать властям, чинить расправу собственноручно или иным образом усугублять положение жертвы насилия. Как раз наоборот: в дивной иронии взаимоотношений кошки и собаки он узрел поэтическое удобство, которым намеревался воспользоваться для того чтобы обнаруженное им преступление не стало очередной галочкой в рапорте стража-сексиста. Из того, что ему поведала взволнованная обольстительница, становилось очевидно, что его вмешательство становится все более, и более необходимым. Ведь, помимо того, что Айе убила человека и уже успела в том ему сознаться, она еще и оставила при этом свидетелей, которые наверняка обнаружат оказию в том, чтобы сдать ее представителям правопорядка раньше, чем она попытается сдать их.
— Хуево, — отозвался он через какое-то время после услышанного и в очередной раз выпустил в сторону новоиспеченной преступницы кольца сладкого дыма, — из четырех отпустила троих, и даже ни одного не покалечила, — в голосе стража не отражалось ожидаемое переживание, ведь тревогу тот заменил любопытством, а предполагаемую моральную установку на исключительное желание помочь одинокой душе, — как считаешь, сможешь найти сбежавших? Ротт затянулся, прикрывая глаза от распространяемого через и в организм блаженства: когда боец предавался любым привычкам, то это всегда выглядело, как любовное ублажение. Причиной столь умелой расслабленности служил единственно верный фактор: Ротт не находил подобного рода привычки вредными, либо неуместными. Ему просто нравилось дегустировать разные сорта табака, и их удивительно богатая палитра не переставала удивлять очередной приятной вкусовой неожиданностью, — Думаю, что нам не стоит упускать момент, — мужчина взглянул на свою спутницу и в мгновение стал каким-то неожиданно добрым, и принимающим, — сейчас они в панике, но, по опыту могу сказать, что продлится она недолго, — дойдя до выхода из убежища сакральных суждений, Бешеный Пес присел на одну из последних входных ступенек, — скоро они поймут, что могут выгодно себя оправдать, демонизировать тебя в лице общества и отразить в заявление лишь те обстоятельства, которые удобны лишь им: что ты, мол, набросилась на них в переулке, когда они дружной компанией возвращались с обыкновенной работы в обыкновенные дома с обыкновенными семьями, — он усмехнулся, вспомнив старую, но очень похожую ситуацию из службы, — и что они вроде как тебя и не домогались вовсе, а ты и рада была сама их публично кастрировать, демонстративно заявив всему миру о том, что женщинам пора уступить дорогу, что за ними будущее, а “членоносцев” давно пора было поставить на место, — скрестив руки на груди, Квадрагинтиллион провел очередную затяжку, после чего протянул внушительную сладко пахнущую сигарету в сторону девушки, — к сожалению для тебя, Стража вполне наверняка им поверит, а недалекие умы молодого поколения служивых не захотят глубоко разбираться в ситуации, — не смотря на сказанное, воитель едва различимо улыбался, не собираясь проигрывать столь вопиющей несправедливости, — с бумагами я тебе не помогу: я не в том положении, чтобы вмешиваться в ход строго регламентированного расследования, однако, — зрачки мужчины недобро блеснули, — я могу помочь тебе сделать так, чтобы убийцей стала не ты, а я, но для этого мне нужна помощь в том, чтобы найти этих малахольных ублюдков.

Айе нещадно тупила. При всей нескрываемой привлекательности и очевидной сексуальности, в ее присутствии сложно было отделаться от мысли, что даже такому харизматичному монстру с огромным трудом даются навыки социальной адаптации. Впрочем, Ротту жаловаться не приходилось. Пока кошка с малоэффективным усердием скрипела мозгами, он мог безмолвно и безропотно наслаждаться обществом той, кто ничего не ждет и ничего не требует. И то была даже не любимая Богиня, а сама Айе, которая, пусть того и не понимала, являла собой ту исключительно редкую категорию личности, когда можно говорить о чем угодно и как угодно. Кроме того, сквозь тканевую широту накинутого на нее плаща, Ротт без лишних стараний мог лицезреть привлекательные изгибы и первобытную красоту плоти. В моменты соблазнительных наблюдений, даже если рыжеволосая ловила на себе его взгляд, Квадрагинтиллион нисколько не смущался и даже не сразу переводил луч внимания. Он не видел никакой проблемы в наготе и не испытывал комплексов в отношении публичной демонстрации неприкрытого тела. Более того, было глупо отрицать или намеренно не замечать достоинства, которыми обладал человек. Вне зависимости от гендера. Многие, кто посещает храмы, относятся к таким вопросам с предубеждением и с укором смотрят на тех, кто, как они считают, слишком легкомысленно и поверхностно относится к нормам приличия. Пусть так. Ротт не был обязан соглашаться с подобными ограничениями и, само собой, не соглашался. Посему, когда Айе, наконец, достигла апогея мыслительного труда, страж пребывал в благоговейно-приподнятом расположении духа и с удивительной легкостью ощущений отозвался на становящиеся бессмысленными вопросы.
— Потому, что ты виновата, Айе, — отрикошетил он, не пытаясь лукавить, — а стражи захотят найти виноватых, — в этом Ротту сомневаться не приходилось, — а моих свидетельских показаний против показаний тех мудаков будет недостаточно, чтобы закрыть судебный процесс, — легонько притронувшись к волосам девушки, мужчина аккуратно толкнул изрядно напрягшуюся преступную голову, чем заставил ту пошатнуться, — сейчас у нас есть труп и две стороны по делу, а если — ебанный в рот — будут четыре трупа, одна беззащитная девушка и один страж, чьи методы и способы “обороны” известны всем без исключения, то ни у кого и в мыслях не будет сомневаться в правдивости нашей истории, — при помощи яркой жестикуляции свободной от сигареты ладони, Ротт изобразил вопросительный жест, требующий от собеседницы просто согласиться со сказанным, — сама же говоришь, что сейчас монстров активно притесняют, так что, будь уверена: если кто-то будет заявлять против тебя и того, что я вообще был там в тот момент, то пизда тебе и твоей свободе. Усекла? Квадрагинтиллион спустился по массивным ступеням храма и, завидев ближайшую урну, поплелся в ее сторону, дабы избавиться от тлеющего бычка. Тем же временем напарница по богослужению сумела собраться с мыслями и прийти к единственно верному и простому решению: сумела не отступить и довериться ему. Стражу большего и не нужно было. Он был доволен и готов действовать. Вытянув освободившуюся руку и подняв над собой, Ротт около минуты стоял неподвижно, старательно изображая скульптуру-зазывалы, который не без помощи громадного роста привлекает прохожих для рекламы посещения храма. На самом же деле, Бешеный Пес в эти мгновения ждал своего верного спутника и подручного, который преодолевал расстояние в половину Валдена только для того, чтобы оказаться вложенным в выставленную под него ладонь. Сверкая в совершенстве заточенным лезвием и перемещаясь со скоростью кареты, запряженной табуном взбесившихся лошадей, маститый топор стремительно приближался. Под аккомпанемент выдаваемой им же мелодии, преисполненной эпоса и каких-то древних этнических мотивов, горлового пения и звучания примитивных музыкальных инструментов, “Разрубатель” сочинял свое направление волшебным и мелодичным их единением.
— Ну, теперь можно идти, — отозвался Ротт, поймав с недюжей силой влетевший в руку винг и при этом даже не шелохнувшись, — пора бить лица тем, кто предпочитает носить маски порядочного человека. Ебана рот!, — и сорвался с места, бодро сокращая расстояние от храма к точке приблизительного назначения. Через некоторое время, услужливо нарисованная Айе кровавая полоса, привела их к искомому месту, где в полумраке узкой улочки валялось холодеющее изуродованное человеческое тело. Лежа на животе с задранными над головой руками, мертвец как бы в последний раз обращался к человеческому в себе: просил о пощаде и прикрывался от неожиданной угрозы. Небрежно перевернув глупца ногой, страж поверхностно освидетельствовал умершего.
— Одежда рабочего, — без сочувствия подметил мужчина, удобнее закидывая топор на плечо, — у таких дома всегда сварливая жена обитает, — он откашлялся и взглянул на спутницу, — значит домой они не пошли: там поддержки не будет. К счастью, такие идиоты не умеют надолго прятаться. А значит они сейчас либо в ближайшем кабаке, выпивают и успокаивают друг друга, либо трясутся, как овцы при виде волка, и трутся жопами в каком-нибудь амбаре или складе, где вечером их никто не станет искать, — Квадрагинтиллион достал очередную сигарету и вновь закурил, — будешь? Айе чаще его была в этом районе и по идее должна была знать, где находится подходящее под описание место. Страж надеялся, что с задачей навигатора девушка справится лучше, нежели с последствиями своей привлекательности.