ОХОТНИКИ
Бенджамин слушает молча. Внимательно смотрит — глаза в глаза, — даже успевает кивнуть пару раз в нужных местах. Хмурится всего раз — тогда, когда Гильберт уточняет, не нужна ли ему помощь. Сложно сказать, что именно выражает лицо Бенджамина в этот момент, но, кажется, он не слишком вдохновлён высказанным предложением.
Когда Гильберт заканчивает говорить, Бенджамин переводит взгляд на Джонаса. И расплывается наконец в знакомой ему, спокойной, недоброй усмешке. Джонас спрашивает о том, что произошло с отрядом, ушедшим в лес. Что случилось с его братом. Почему был избран именно он. Избран. Глухая усмешка Бенджамина больше напоминает тихое, хриплое рычание.
— Я расскажу вам обо всём по порядку — с тем условием, что вы покинете это место и не станете возвращаться сюда, — говорит он.
А потом — показывает.
Вы не знаете наверняка, как именно это удаётся Бенджамину, но перед глазами у вас появляется костёр, окружённый тихим, ничем не примечательным лагерем. Не менее двадцати человек сидят вокруг огня, не менее двадцати детей, девочки и мальчики. Разговаривают друг с другом. Переругиваются о чём-то. Шутят, смеются, болтают ногами. Им весело и хорошо.
— Сотни лет назад, — раздаётся из пустоты голос Бенджамина, — когда не было ни городов, ни поселений, мы жили здесь, в Норвежском лесу — тогда ещё безымянном. Под её присмотром.
Вы видите женщину — не молодую и не старую, не красивую и не уродливую. Самую что ни на есть непримечательную. Она улыбается детям, треплет их по волосам, раздаёт миски с каким-то варевом.
Вы видите, как дети тянутся к ней.
— Мы называли её Вожатой. У нас не было иных родителей, кроме неё: она кормила нас, одевала, помогала нам выживать, справляться с любыми трудностями. А потом — умерла.
Бенджамин старается придать этим словам холодной беспечности, но вы всё равно чувствуете, как отзывается в них тяжесть и боль. Боль сироты, брошенного в одиночестве.
— Наступили сложные времена. Еды не хватало. Мы ели плоды, которые давали нам деревья, ели ягоды, овощи, которые удавалось вырастить, травы... Но этого было мало. И потому мы открыли для себя другой источник пропитания. Плоть.
Дети растут у вас на глазах: ещё секунду назад любому из них нельзя было дать и двенадцати лет, а теперь они — возмужавшие подростки, крепкие, подтянутые, вооружённые чем попало: палками да камнями.
— Мы убивали, чтобы выжить, не делая различий между животными, монстрами, фэйри и людьми. Мы ели. Но голод не переставал мучить нас ни днём, ни ночью. Разорив леса, мы перешли на людей и животных. А затем, напитавшись и их кровью, обнаружили другой, вечный источник жизни. Вы знаете, о чём я говорю. Любой, кто провёл в этом мире хотя бы день, знает.
Вы видите, как один из детей — теперь уже почти взрослый юноша — вжимает в землю неловко барахтающееся, полумёртвое существо. Нити энергии медленно струятся от него к губам охотника, чьи глаза — вы обращаете на это внимание — отливают жёлтым в свете луны.
— Этот источник — магия.
Бенджамин останавливается на какое-то время, чтобы перевести дух. На несколько секунд вы снова различаете вокруг знакомые очертания леса, чужое лицо, обрамлённое тёмными кудрями, морду Лжеца и пару волков. Затем Бенджамин продолжает:
— С тех пор мы питались только ей. Заманивали гостей в самую чащу, высасывали из живых ещё тел всю магию, что циркулировала по венам — живую, сочную, кровную. И совсем скоро Воля решила наказать нас за голод, которому мы не знали конца. Тот, кто ел слишком много, тот, кто не знал пределов собственной алчности... превращался.
И ты, Гильберт, и ты, Джонас, — оба вы слышали сказки о мифологических волках, трапперах, что обитают в чащобе и заманивают туда непослушных детей. Однако вряд ли вы полагали, что эти легенды и вправду окажутся явью.
Но вот, прямо у вас на глазах, юноша падает на колени, заходится в беззвучном вопле, прогибается в спине так, как не смог бы ни один человек... Вы наблюдаете за тем, как покрывается шерстью его спина. За тем, как крепчают его зубы. Как удлиняется, обращаясь в волчью морду, мягкое человечье лицо.
— Многие из нас спохватились вовремя. Предпочли голод проклятию. Но остальных... было уже не спасти. Пронзая плоть, их клыки могли оставить на ней свою метку. Помните сказки? «Тот, кого укусит траппер, сам станет чудовищем». Всё это — правда.
Твои, Гильберт, изыскания никогда не затрагивали специализации магии вблизи. Но сейчас ты вспоминаешь, как выглядят бестии. Вспоминаешь их жёлтые глаза. Их умение заманить в своё логово любого разумного смертного. Тебе не приходится прилагать никаких мыслительных усилий, чтобы понять: бестии произошли от трапперов. Вот оно — то проклятие, которым наделял своих жертв укус сказочного волка.
— Некоторые из нас погибли. Некоторые — ушли. Я остался со своими братьями и сёстрами, я выдержал голод, сумел противостоять ему, питаясь лишь живой плотью — не магией, никогда. А ещё — я изобрёл ритуал, который должен был обернуть проклятие Воли вспять. Вернуть моим братьям и сёстрам мягкую кожу и хрупкую плоть. Сделать трапперов теми, кем они были с самого начала. Потому мы и похищали других существ. Заманивали их в свою ловушку, чтобы сделать частью ритуала. Так было с тобой и твоим братом, — кивает Бенджамин Джонасу. — И с господином Лжецом. Рано или поздно ритуал должен сработать; иначе не может быть.
Образы проклятых волков и поражённых их укусами бестий растворяются в пустоте. Перед собой вы снова видите Бенджамина, желтоглазого, притихшего, спокойного в своей уверенности. Он поднимает на вас взгляд и улыбается одними глазами:
— Вам, должно быть, интересно, кто я такой и почему до сих пор сохраняю человеческий облик? Я был первой жертвой, которую обратил первый траппер. Первым укушенным, против которого обратился его собственный собрат. Bestia prima, — так называют меня в ваших учёных кругах. Утерянная в веках история.
Холодный ветер обдувает верхушки деревьев, забирается к вам за шиворот, заставляя волну мурашек пробежать вдоль спины.
— Твой, мальчик, брат, не был избран, — говорит Бенджамин с лёгкой, едва различимой усмешкой. — Это случайность. Проклятие, достигшее цели лишь наполовину. Но пройдёт ещё месяц-другой — и он окончательно обратится в бестию, оставив прошлого себя позади. Если только...
Бенджамин не успевает закончить: резко замолкает, как будто прислушиваясь к чему-то. Затем его лицо искажает злость. Он хватает сладко дремлющего наяву Лжеца за загривок и накрывает ладонью его горло.
— Там, — рычит Бенджамин. — В вашем лагере. Я знаю. Я чувствую своих братьев и сестёр. Если вы посмеете пролить их кровь, если вы попробуете их ранить... Клянусь, я... Мы... — Волнение не позволяет ему звучать достаточно грозно. Трапперы, стоящие по бокам от него, обнажают свои кривые, жёлтые клыки. — Мы убьём всех здесь, не оставив и следа. Так же, как было с вашим отрядом. Так же, как будет с каждым, кто тронет мою семью!
Голос Бенджамина проваливается в тишину.
Вам нужно ответить.
ВАСИЛИЙ
Волки окружают вас. Попытки поговорить с ними не приводят ни к чему толковому: видно, они не владеют ни общим сказочными языком, ни языком животных. Осталось ли хоть что-то разумное, сознательное в этих головах? Тебе неизвестно.
Они живо реагируют на то, как выгибается твоя спина, как меняется в размерах всё твоё тело. Волки прижимают головы к земле, готовые атаковать в любой момент. Их тощие тела напрягаются в полной готовности к прыжку — но пока что они медлят. Ждут. Чего именно?..
НИКОЛАС ЙОН
Секунда концентрации — и ты понимаешь: их пятеро. Ни больше, ни меньше. Вы видите рядом с собой всех пятерых — никто не спрятался за деревьями, никто не поджидает вас в чаще. Разве что совсем дальше, глубже, там, докуда не способно дотянуться твоё вампирское чутьё.
Ты пускаешь туман вокруг лагеря, аккуратно, стараясь не задеть своих. У тебя получается: ты видишь, как волки морщат морды, озираются невнятно по сторонам, хлопают глазами... Они слабы. Действительно очень слабы, голодны и потому поддаются твоей магии даже слишком легко.
А потом на твой вопрос наконец отзывается Ролан.
ОБЩЕЕ
Времени советоваться нет. Ролан взмахивает ладонью, разглядев в сработавшей магии Николаса лучший момент для атаки, и командует:
— Вперёд!
Стражи рвутся в бой, неловко прикрывая ладонями рты и носы. Вы слышите звук натягиваемой тетивы, лязг стали, приглушённое рычание и сдавленный скулёж. В суматохе вокруг не разобрать, что именно происходит, но, кажется, преимущество на вашей стороне.
Взвизгивает один из волков. Поджимает хвост, припадая на одну из лап, и оседает — ещё живой, но совсем, совсем ослабший. Один из стражей заносит над ним лезвие меча...
— Зелья! Зелья не действуют! — доносится до вас чей-то испуганный крик.
Ветер приносит с собой слабый запах крови.
ТЕХНИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ
» Теперь группе охотников известно гораздо больше о Бенджамине и его стае. Гильберт и Джонас знают, что трапперы — это проклятые Волей жители Норвежского леса. Укус траппера может привести к изменению магических способностей жертвы: вероятно, именно так и появилась на свет специализация бестий. Её первым представителем стал — и до сих пор является — именно Бенджамин. Вероятнее всего, это и объясняет силу его иллюзий.
» Каким-то образом Бенджамин способен чувствовать то, что происходит с его братьями-трапперами. Кажется, он недоволен агрессивным поведением тем, кто остался в лагере. Лжецу угрожает опасность.
» В лагере начался бой. Всем присутствующим кажется, что преимущество на вашей стороне. Беспокоит только крик одного из стражей, попытавшегося использовать зелье: судя по всему, с ними что-то не так...
» До конца квеста осталась всего пара кругов.
» Дедлайн до следующего поста ГМа: 09/06.
[nick]Бенджамин[/nick][status]кто не спрятался — я не виноват[/status][icon]https://i.imgur.com/9UG4B03.png[/icon]
